На первый взгляд во Флоренции вроде бы было спокойно. Никого из них не затронул новый закон Синьории, принятый по настоянию Лоренцо: отныне в случае смерти главы семейства, если у него не было сына, наследство переходило племянникам, а не дочерям. Это решение взбудоражило весь город, но лишь немногие понимали его истинную подоплеку — продолжающуюся борьбу Медичи с семейством Пацци. Теперь оно лишалось значительной части своего состояния, которое отнималось у них в пользу племянника Карло Борромеи, сторонника Лоренцо. И если до сих пор Пацци все еще медлили, то теперь сложившиеся обстоятельства вынуждали их действовать незамедлительно. Старый Якопо отбросил прежние сомнения и перешел на сторону заговорщиков.

В августе 1477 года во Флоренцию прибыл капитан папских наемников Монтесекко — якобы для того, чтобы уладить отношения с Медичи. Он был принят Великолепным. О чем они говорили, мало кому было известно, но все обратили внимание, что большую часть времени капитан провел с Якопо и Франческо Пацци на вилле Монтуччи. Только он уехал, как Флоренцию осчастливил своим посещением архиепископ Франческо Сальвиати, тоже ставший гостем семейства Пацци. Паломничество явных противников Лоренцо было настолько многочисленным, что невольно вызывало подозрения. К тому же стали поступать вести из Пизы, Вольтерры и других городов, куда будто бы по церковным надобностям стали чересчур часто наезжать гости из Рима. Зимой число поездок сократилось, что объясняли трудностями путешествий. На самом же деле подготовка к мятежу уже была закончена — он был назначен «на пятый день до майских календ» будущего года, то есть на конец апреля.

Вскоре после встречи Нового года, который отпраздновали с традиционной пышностью, в начале апреля 1478 года из Перуджи приехали многочисленные родственники Пацци, проживавшие там. На улицах Флоренции замелькали какие-то доселе незнакомые лица, потом вдруг привалила целая толпа пизанцев, якобы ищущих спасения от начавшейся в их городе чумы. На виа Нуова тоже началось странное движение: отец Марко, Пьетро Веспуччи, который не жаловал сына частыми посещениями, теперь не покидал его дома, принимая своих дружков по кабацким похождениям. Поговаривали о том, что, промотав окончательно доставшееся ему наследство, он теперь жил на хлебах у Марко. Но это как раз и было странным, ибо Пьетро, кичась своим рыцарским происхождением, казалось, одно время порвал с сыном как с опозорившим честь семейства, поскольку тот взирал сквозь пальцы на связь Симонетты с Джулиано. Но «возрожденной Венеры» уже больше года не было в живых, и, может быть, родственникам удалось помириться. Несколько раз Сандро наблюдал, как палаццо Веспуччи посещал Франческо Пацци, что тоже было необычно.

В середине апреля во Флоренции объявился шестнадцатилетний кардинал Рафаэлло Риарио. До недавнего времени он был всего-навсего студентом в Пизе, но в прошлом году получил от дяди Сикста в подарок кардинальскую шапку. Каким бы ни было отношение флорентийцев к племяннику папского непота, но сан юноши обязывал оказать ему надлежащие почести. По случаю его приезда на 26 апреля была назначена торжественная месса в кафедральном соборе Санта-Мария дель Фьоре. Актеры были расставлены по местам, настало время начать действие.

За два дня до этого события Сандро по поручению Лоренцо пришлось отправиться в Фьезоле на виллу Медичи, чтобы подготовить ее к приему высокого гостя — новоиспеченный кардинал изъявил желание познакомиться с убранством и планировкой усадьбы. Кто, как не творец, мог бы подготовить ее так, чтобы ничто не оскорбило эстетических чувств юного кардинала, также не чуждого искусства? Рафаэлло, впрочем, интересовали не картины и статуи, а ковры, мебель и домашняя утварь. Для этого вряд ли стоило так тщательно готовиться.

Лоренцо приехал на виллу утром следующего дня в сопровождении малолетнего сына Пьеро, которому, на его взгляд, пришло время набираться опыта в ведении переговоров, и его наставника Полициано, который, по всей видимости, должен был поддерживать с гостем ученую беседу. Поскольку предстояло вести разговоры с кардиналом, Анджело облачился в сутану, — стараниями Лоренцо он получил приход и сан аббата, так что носил ее по праву. В полдень прибыли гости. Рафаэлло сопровождали гости, которых Великолепный, будь на то его воля, вряд ли пригласил бы за свой стол. Тут были и архиепископ Сальвиати, и Франческо Пацци, и капитан Монтесекко, и уж совсем не к месту в этом доме оказался Маффеи из Вольтерры, открыто похвалявшийся своей ненавистью к семейству Медичи как поработителям его родного города. Его присутствие объясняли тем, что именно он по поручению папы доставил в Пизу кардинальскую шапку для Рафаэлло и поэтому стал его другом и советником.

Если Лоренцо рассчитывал провести какие-либо переговоры с кардиналом, то он ошибся. Походило на то, что прибывших глубоко разочаровало отсутствие Джулиано; они лишь мельком взглянули на все то, ради чего настаивали на встрече, так что все усилия Сандро оказались напрасными. Тщетны были и потуги Полициано вовлечь гостей в беседу об искусстве. К сообщению, что Джулиано болен, они отнеслись с недоверием и отбыли сразу же после обеда, как только получили приглашение Лоренцо на банкет, который он намерен был дать в честь кардинала сразу же после торжественной мессы в кафедральном соборе.

Впечатление, что визитеры обескуражены болезнью Джулиано, было правильным: в очередной раз сорвался их план одновременного уничтожения братьев Медичи без особого шума. Они решили более не рисковать — было условлено убить их в соборе во время мессы. Если же и это не удастся, то покушение должно быть совершено в палаццо на виа Ларга. Были определены исполнители: Джулиано брали на себя Франческо Пацци и Бернардо Бандини, а Лоренцо должен был пасть от руки Монтесекко. После этого Сальвиати во главе отряда перуджинцев займет Синьорию и разгонит советников, а Якопо Пацци поднимет против тирании Медичи граждан Флоренции.

Казалось, все было обговорено, как вдруг Монтесекко наотрез отказался проливать кровь в святом месте и обрекать себя на вечные муки, ибо такой грех вряд ли снимет даже сам папа. Тогда за эту роль взялись Антонио Маффеи и секретарь Якопо Пацци Стефано Бальони — священники и при этом люди без принципов и предрассудков. Возвратившись в город вместе с Лоренцо и Полициано, Сандро всю ночь занимался в палаццо на виа Ларга тем же делом, что и во Фьезоле: готовил дом к приему гостей, доставал украшения, разворачивал одеяния, расставлял серебряную утварь и выкладывал драгоценные камни. Кардинал пожелал рассмотреть все это в подробностях, ибо был наслышан о тех сокровищах, которые нажило семейство Медичи. Не спали и повара — готовили роскошный обед.

Утром Лоренцо в сопровождении верных друзей отправился в церковь, видимо, ничего не подозревая: если он и знал о заговоре, то ему и в голову не могло прийти, что покушение может быть совершено во время богослужения. Джулиано, все еще чувствующий недомогание, решил остаться дома. Но вскоре после ухода Великолепного в палаццо появились Франческо Пацци и Бандини — люди, которых меньше всего можно было заподозрить в дружеских чувствах к младшему Медичи. Он согласился их принять. Что они ему наговорили, каких заверений в миролюбии ни надавали, неизвестно, но Джулиано согласился вместе с ними пойти в собор. Сандро, завершив свои дела, отправился за ними. Джулиано действительно был болен, со стороны это было заметно — его буквально вели под руки.