– Я брошу совсем кисть, – сказал он спокойно папскому посланнику мессеру Балтазаро Турини, – и уеду из Рима.

– Но ради Бога, – вскричал Балтазаро, которого папа изводил допросами о Винчи, – высокочтимый, любезнейший мессер! Сделайте хоть что-нибудь для его святейшества! Хоть маленькую, самую маленькую Мадонну!

Рисунок Леонардо да Винчи

И он складывал руки как на молитву и делал такое жалкое лицо, какое бывает у плачущих детей… Под влиянием этих просьб Леонардо написал две прелестных картины: Мадонну с младенцем и ребенка, изображающего любовь. Оба эти произведения не дошли до нас.

Но Льву Ххотелось чего-нибудь покрупнее, и он снова послал Турини к Леонардо. Мессер Балтазаро, к своему удивлению, нашел Винчи погруженным в какие-то химические опыты. Художник сказал Турини:

– Я попрошу вас подождать, пока я доведу эту жидкость до кипения, – иначе я не могу отойти от колбы.

– Но что же вы делаете? – спросил Турини, почему-то невольно боявшийся всяких химических опытов как действия нечистой силы.

– Из различных трав я стараюсь получить лак, более чистый, более гармоничный и наименее вредный для красок, – отвечал Леонардо. – Масляные краски имеют свойство при высыхании изменять цвет…

Он говорил размеренно и спокойно, выясняя до мельчайших подробностей свойство хороших красок и искусство их приготовлять.

– А картина? – спросил Турини, когда, наконец, Леонардо сделал остановку, чтобы перевести дух.

– Будет вам и картина, – отвечал Леонардо, – но чтобы написать произведение, достойное его святейшества, надо торопиться медленно. Поспешность часто губит дело.

Турини донес обо всем папе, и Лев X, потеряв терпение, гневно закричал:

– Вот человек, от которого мы никогда не добьемся толку!

«Скульптура – механическое искусство, – говорил Леонардо, – работа скульптора – чисто ручная и требует по преимуществу физического усилия».

Дальше он спокойно развивал свою мысль, доказывая всю трудность, тонкость, высоту работы живописца, этой игры света и тени, бесконечных капризных линий, и доказывал все это спокойно, с достоинством.

Не так отвечал ему резкий Микеланджело. Сначала от давая предпочтение живописи, он в конце концов говорит, что оба искусства равны, но кончает желчной и неделикатной фразой по адресу Винчи:

«Я скажу еще, что автор, который вздумал дать живописи преимущество, ровно ничего не смыслит в этом деле. Моя служанка лучше бы могла решить этот вопрос, если б вмешалась в спор».

Микеланджело все время не переставал преследовать Леонардо за его службу Людовику XII. Французов вообще так ненавидели в Италии после их изгнания, что называли их не иначе, как варварами. Один поэт написал поэму «Изгнание нечестивых гуннов св. Львом», посвятив ее Льву X. Рафаэль изобразил Людовика XII в виде Аттилы.

Подстрекаемый со всех сторон врагами Леонардо, папа отдалял от себя художника. Наконец он поручил ему монетное дело, и Винчи, вместо живописи и науки, должен был тратить все свое время на изобретение механизма для выбивания медалей и монет.

Но и тут ему пришлось терпеть массу неудач.

Раз сидел он в своей лаборатории и делал чертежи машин и инструментов. Георг, немец, данный Леонардо в помощники кардиналом Джулиано Медичи, вот уже несколько часов не возвращался с Корсо, куда его послал художник. Так было каждый день, и Винчи отлично знал, что плут расхаживает теперь с папскими швейцарцами, стреляя птиц, играя в кости, делая тысячи глупостей… Он возвращался поздно ночью, едва держась на ногах от выпитого вина, и Леонардо знал также, что лентяй пьет на его деньги, которые очень ловко умел тащить из кошелька хозяина.

– Георг! – позвал Леонардо.

Ответа не последовало.

– О Георг! Джорджио! Негодяй!

Отворив дверь в соседнюю комнату, Леонардо убедился, что она пуста. Он стоял некоторое время в раздумье. Вдруг под окном послышался смех и дерзкий голос:

– Добрый вечер мессеру Леонардо!

Перед Винчи стоял немец Иоганн Зеркальщик, товарищ Георга, лютый враг Леонардо. Он обвинял художника в том, что тот лишил его расположения Джулиано Медичи, и старался за это всячески ему навредить.

Опираясь на руку Зеркальщика, нахально крутящего ус, стоял Георг. Он был совсем пьян.

– Мы пришли за вещами Георга, маэстро, – говорил Иоганн. – Хватит уже ему здесь толочь воду в ступе, да-а…

Казалось, Леонардо не удивился. Он привык к выходкам Георга.

– Вот его вещи! – сказал он спокойно. – Что ж, он сегодня думает уйти? Не стесняйся, приятель, собирай вещи да проваливай поскорее!..

Георг был искусным работником, и Леонардо сначала искренно полюбил его, но эта история с кражей, вечными отлучками подмастерья и подстрекательством Иоганна до того ему надоела, что он был рад избавиться от немца.

Зеркальщик, нахально насвистывая какую-то песенку, забрал вещи приятеля и, взвалив их на плечи, зашагал по улице…

Леонардо пошел к себе и дорогой заметил, что в одном из ларей, где хранились у него модели, испорчен замок. Очевидно, кто-то вздумал его отворить. Внезапно он понял все: негодяй Иоганн подговорил глупого Георга украсть модели и переслать их в Германию, чтобы там воспользовались его изобретением. К счастью, ему это не удалось…

Зеркальщик не остановился в своем желании вредить Леонардо, и скоро художнику пришлось в этом убедиться.

Винчи не переставал и в Риме изучать анатомию. Он занимался этой наукой в госпитале святого Петра тайно от всех. Но эта тайна не укрылась от Иоганна. Он подсмотрел за великим ученым, кот да тот с тусклым маленьким фонариком пробирался к темным коридорам госпиталя. Иоганн выслеживал из-за угла церкви Санта-Мария делле Транспонтина, нарочно взяв с собой одного из своих приятелей, папских гвардейцев.

– Вон идет он резать трупы, – говорил Зеркальщик. – Смотри, не пропусти ничего мимо ушей и глаз. Ишь, как он шепчет свои заклинания! Ему нужно человеческое мясо для его снадобий, человеческие сердца, чтобы составлять поганые зелья. Ведь он – колдун и безбожник. Каждую ночь к его окну прилетает старая ведьма и черт в виде козла. Они собирают сердца людей и несут их в ад, к своим чертовым детям… Чертенята едят человечьи сердца да похваливают, а души усопших, у которых безбожник вырвал сердца…

У несчастного гвардейца, который к тому же хватил вместе с Зеркальщиком через край вина в ближайшей таверне, не попадал зуб на зуб, и он твердил в ужасе:

– О святой Зиновий! О Матерь Божия!

– А души усопших, – продолжал Иоганн глухо и таинственно, – вечно бродят, отыскивая свои сердца. Вот и теперь, смотри, они поднимаются и идут к нему… Говорят, этот безбожник заставляет мертвецов шевелить руками и ногами и даже учит их плясать…