равно людям, вставшим на пути его спокойствия, жить оставалось недолго. Он всерьез подумывал наслать на все это семейство какую-нибудь хворь позабористей. Свой покой маг ценил почти так же высоко, как и саму жизнь. Но только он собрался произнести первое слово заклинания воцарения холеры, вошла она.

– А вот и Мелисса, – спешно сказала графиня. – Ей и нужна ваша помощь.

– Кто вы? – спросила девушка.

Ее щеки были бледными и впалыми, волосы были растрепаны со сна. Одета она была наскоро: видимо, услышала посторонний шум – и пришла на крики своих родителей.

– Мелисса, будь вежливой! – спохватилась мать, переживая за манеры дочери. – Это господин целитель, он пришел помочь тебе.

– Маг, – повторил Хозил, не сводя глаз с девушки. – Пришел помочь…

Хозил ощущал себя будто заколдованным. Может быть, у них оказалось не только заклинание призыва лекаря, но и слова приворотного заговора? Маг был поражен красотой Мелиссы, с первой секунды понял, что произошло, – и сразу же возненавидел себя за это.

Влюбляться в человека не запрещалось Ночным Базаром, но не поощрялось его жителями. Люди – покупатели, клиенты, активы и иногда почти недвижимость, средства, проводники прибыли – кто угодно! – но не объекты вожделения. Они не владели маги ей, и было бы совершенно неправильно влюбиться в существо настолько низшего порядка, которое не только не умело элементарно взаимодействовать хоть с какой-нибудь энергией, так еще и было смертным – причем чрезвычайно легко смертным.

Семейный лекарь не ошибся: девушка действительно умерла бы довольно скоро. Маг, конечно, сделал свою работу и вылечил Мелиссу, избавив ее от недуга. И заодно – тайно – заговорив ее вообще от всех болезней. Хозил справился с этим сразу, в ту первую встречу, но объявил родителям, что лечение продлится месяц. Каждый день он приходил в тот дом, проводил с Мелиссой несколько часов, делая вид, что готовит какие-то особые снадобья, держал ее за руку, якобы слушая пульс… За ее спасение родители Мелиссы боготворили Хозила, отдали ему, кажется, все сбережения, что у них оставались, и даже воздвигли ему что-то вроде алтаря. Ох уж эти люди!

Вот только в глазах девушки он читал одну лишь благодарность. В них не было ни любви, как бы он ни старался ее разглядеть, ни даже интереса.

– Только не говори, что это опять история про женщину, – голос Холда вернул Хозила в настоящее.

– Не говорю, – бросил Хозил, пряча глаза. – Иди вперед, я догоню.

Холд вздохнул и, что-то ворча, двинулся к огням Торговой площади. Хозил посмотрел ему вслед, взглянул на небо, сжал статуэтку сильнее, замахнулся – но замер, выдохнул и спрятал ее в свою сумку.

Глава 11

– Я против, – сказал Каз.

– Ну разумеется, – вздохнула Али.

Они пришли на место встречи Рази намного раньше, чем планировали, и теперь, спустя час сидения под дубом в ожидании заката, Али начала уговаривать Каза зайти к Нирафу, до которого отсюда было недалеко, чтобы там устроить ужин в честь уже давно прошедшего дня рождения.

– А почему, позволь узнать?

– Более неподходящее время для праздника сложно выдумать, – Каз хмуро и осуждающе посмотрел на подругу. – Рази ясно сказала не высовываться. Даркалион и Тирил наверняка уже очнулись, и теперь вся королевская стража спущена с цепи в город, чтобы найти нас. Это уже не просто былая немилость. Это одержимость идеей уничтожить нас.

– Тем более отличный повод немного передохнуть перед неминуемой гибелью. К тому же тот кабак не в городе. В прошлый раз там вообще никого не было, кроме Нирафа и его дочерей. И вряд ли что-то изменилось. Никто и не воспринимает эту покосившуюся лачугу как место, где можно переночевать, поесть и тем более где могут прятаться самые жуткие преступники столетия.

– Денег, чтобы платить за твои развлечения, тоже нет. Все, что было в карманах, забрали стражники, когда нас схватили у твоего дружка в ломбарде.

– Он мне не дружок! – прикрикнула Али.

Она начинала закипать. Ей ужасно – отчаянно! – хотелось праздника. Чтобы хотя бы на минуту попробовать ощутить то тепло, что осталось у нее в воспоминаниях о семейных посиделках. Особенно после этих чудовищных дней, когда она так часто боялась за свою жизнь и за жизнь Каза. С ним она тоже хотела поделиться этими эмоциями, познакомить его с ними, чтобы он чуть оттаял, расслабился, расправил хмурый лоб. Холд, хоть и нравился Али, был явно не самым чутким и заботливым опекуном, так что девушка была уверена: Каз никогда не участвовал в милых домашних посиделках.

Она глубоко вздохнула, успокаивая раздражение от упертости и узколобости друга.

– Денег нет – это правда, – сказала Али. – Однако я уверена, что Нираф будет не против угостить нас ужином. Особенно если мы скажем ему, что он гарантированно получит сумму в два раза больше той, что ему нужна.

– Я не стану побираться.

Али закрыла лицо руками и зарычала в ладони от бессилия. Но уже через секунду отняла их и из последних сил воспрянула духом, решив, что на этот раз не уступит Казу.

– Мясо, прожаренное до хрустящей корочки, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, словно пытаясь загипнотизировать. – Огромный кусок! А на гарнир – запеченный картофель, свежий базилик, листья салата, маслины размером с куриные яйца…

Каз нервно сглотнул.

– Все горячее, свежее, вкусное, шкворчит, блестит от масла… Здоровенная тарелка. И можно попросить добавки, – Али смотрела, как тяжело, будто у загнанного зверя, раздуваются ноздри парня. Она точно знала, что он был голоден, как сотня медведей: она сама была голодна так же. – Мы будем очень осторожны. Осмотримся, прежде чем войти. И надолго не задержимся. Максимум час.

– Я согласен, – завороженно прошептал Каз.

Пока они пробирались лесом и бездорожьем к кабаку Нирафа, начали медленно сгущаться сумерки. По расчетам Али, как раз к темноте они и вернутся под тот дуб в тупике сельской дороги, где назначена встреча с Рази.

– Расскажи мне, – не поднимая головы, пробормотал Каз. – О том, как это.

Али сразу поняла, о чем он.

– В детстве я отмечала праздники с семьей, – начала рассказывать Али. – Мы собирались все вместе, дарили друг другу подарки… Не самые ценные; скорее, было важнее внимание. В день рождения мама выносила к столу торт, который испекла сама. На нем горели свечи, и я задувала их, чтобы…

– Зачем помещать огонь в еду?

– Я не договорила: чтобы загадать желание.

– И оно сбывалось?

– Да вряд ли… К тому же я всегда его забывала уже на следующий день.

– Это же бессмысленно, – Каз не мог осознать