Коул усмехнулся и опустил свою руку. В его глазах плавилась черная лава боли.

– Наверное, я это заслужил, – тихо сказал он. – Столько лет я брал, ничего не отдавая. Теперь пришла пора платить по счетам!

Микаэла дернулась и с ужасом посмотрела ему в лицо. Коул отвел глаза.

– Прощай, Микаэла.

А уже на подъезде к Чикаго она внезапно поняла, что любит его. Что она любила его все эти одиннадцать лет. Как такое могло случиться?! Микаэла беспомощно огляделась: огромные пробки в обе стороны. Никакой возможности развернуться и броситься обратно. Она разрыдалась. Из-за струившихся слез она едва различала дорогу, а стоявшие сзади машины то и дело сигналили ей, чтобы не мешкала. К тому времени, как она добралась до дома Дейзи, у Микаэлы не осталось ни слез, ни сил, а в груди нарастал тяжелый, холодный комок. Там не было сердца. Потому что свое сердце она оставила на ранчо.

Микаэла смутно осознавала, что Дейзи ее раздела и уложила в постель. К вечеру у нее поднялась температура, которая держалась два дня. Два дня Микаэла находилась в сумраке, а на третий открыла глаза.

– Слава богу, – прошептала Дейзи. – Теперь все будет хорошо.

Дейзи накормила ее крепким бульоном, и Микаэла снова рухнула на подушки. А через два дня, когда она еще чувствовала себя беспомощнее младенца, к ней пришли гости: Мэри-Энн и Дик.

– Привет, Майки! – поздоровалась Мэри-Энн. – Мы с ума сходили от беспокойства. Как ты?

– Гораздо лучше.

– Это надо же себя так уморить!

По глазам подруги Микаэла поняла, что Мэри-Энн известно гораздо больше, нежели она сейчас демонстрирует, однако Мэри-Энн, верная своим принципам, не собиралась лезть в личную жизнь Микаэлы. Она проинформировала подругу, что ремонт в доме закончен, и показала фотографии. Снова увидев дом, Микаэла испытала приступ острой боли и едва не скривилась.

– Спасибо, Мэри-Энн, все просто замечательно. А как дела на ранчо, Дик?

– Неплохо, – пробормотал он, а потом переглянулся с Мэри-Энн и выпалил: – Коул уехал с ранчо. Пока за него я.

– Как уехал? Когда уехал? Куда он уехал?

– Этого никто не знает… Микаэла, с тобой все в порядке?!

– Но это невозможно! – воскликнула она, не слыша вопроса Дика и не замечая сочувственного взгляда Мэри-Энн. – В нашей стране невозможно вот так просто потерять человека! Есть же электронные расчеты, налоговые уведомления, права… А на них даты и места выдачи. Дик, я прошу, нет, я умоляю тебя… – Микаэла осеклась. Что она может сказать Дику? О чем может его умолять? Она сама отказалась от Коула. – Нет, ничего не нужно… Прости.

Когда Мэри-Энн и Дик ушли, Микаэла позвонила своему адвокату и дала необходимые указания.

Через три дня, несмотря на протесты Дейзи, Микаэла вернулась в собственную квартиру. Но, к счастью или к сожалению, Дейзи не успокоилась: каждый день она или кто-нибудь из ее сыновей навещали Микаэлу. Иногда они приходили друг за другом, так что Микаэле приходилось целый день принимать и провожать гостей. Вот и сегодня едва пришел Лоренцо, как в дверь снова зазвонили.

– Мне нужен какой-нибудь механизм, который будет открывать дверь с пульта, – пожаловалась она кузену и с тяжким вздохом пошла открывать дверь.

Микаэла решила, что это Анджело, но это был не он. Когда Микаэла увидела Коула, она слегка пошатнулась.

– Привет, – просто сказал он. – Можно войти?

Микаэла молча посторонилась. Коул медленно прошел в квартиру и на середине гостиной замер. Он смотрел на черноволосого и чертовски привлекательного Лоренцо, и его щеки медленно заливала бледность…

– Добрый день, – поздоровался Лоренцо, схватил безвольную руку Коула и энергично встряхнул. – Меня зовут Лоренцо, я кузен Микаэлы. А вы, как я понимаю, Коул Рассел?

– Да. Очень приятно, Лоренцо…

– Мне тоже очень приятно. Рад бы был задержаться и поболтать, но, к сожалению, мне пора, – внезапно заторопился тактичный Лоренцо.

– Но ты же еще не пил кофе! – воскликнула Микаэла, которую захлестнула паника.

– Дома выпью. Лили наверняка заждалась меня.

Как же, Лили его заждалась! Только что никуда не торопился!

Лоренцо ушел, а Коул еще несколько минут просто стоял, глядя на Микаэлу.

– Как ты? – тихо спросил он наконец.

– Только что вернулась из Греции, – ляпнула Микаэла.

На самом деле она почти три недели не выходила из своей квартиры на улицу! Совсем извелась, исхудала и едва не умерла от депрессии!

– Ну надо же! – удивился Коул, и его губы дрогнули в едва сдерживаемой улыбке. – А твой адвокат сообщил мне, что ты в Италии.

– Ты виделся с моим адвокатом?

– Да… – Коул помедлил. – Адвокат сказал, что у меня преимущественное право выкупить ранчо Теда. – (Микаэла облегченно перевела дух.) – И я им воспользовался.

– Поздравляю. Я тоже с пользой провела время. Побывала в Греции, а потом в Италии… Я свободная женщина и вправе поехать туда, куда хочу.

– Весьма ошибочное мнение, – сказал Коул с непередаваемо мужским превосходством.

– Хотелось бы мне знать, что ты имеешь в виду? – осведомилась Микаэла.

– Только то, что ты перестала быть свободной женщиной с того момента, как появилась на этом чертовом ранчо!

– Что? Что ты сказал?

– Ты не свободная женщина, Микаэла. Ты моя женщина…

Совершенно определенно Коул предъявлял права на нее: на ее свободу, независимость, на ее тело и душу, в конце концов… Только сейчас ее это почему-то совершенно не обеспокоило. Страх бесследно исчез, а Микаэлу затопила какая-то совершенно невообразимая, даже дикая радость.

– Это угроза, мистер Коул?

– Называй как хочешь. А теперь собирай вещички и в машину. У меня не так уж много времени.

– Я ненавижу деревню, – предупредила Микаэла, метнувшись в спальню.

– Я знаю, – даже не улыбнувшись, сказал Коул ей в спину.

Но когда он увидел пыхтящую Микаэлу, выволакивающую из комнаты чемодан, его брови поползли вверх.

– Просто я еще не распаковывала вещи, – небрежно сказала Микаэла, и он бесстрастно кивнул, сделав вид, что поверил.

Коул поднял чемодан, словно тот совсем ничего не весил, и поставил возле двери.

– Я терпеть не могу коров, овец, собак и всякую прочую живность, – добавила Микаэла и выволокла второй чемодан.

– Я в курсе, – кивнул Коул. – Однако я должен сделать маленькое уточнение. Ты просто обожаешь свою крысу.

– Это не крыса, это шиншилла, я тебе сто раз говорила! Моя страсть – гулять по магазинам и делать всякие совершенно ненужные покупки.

– Думаю, с этим я смогу справиться…