Услыхав звук закрывшейся двери, мужчина неторопливо оглянулся. Алина всё так же молча подошла к его кровати, села на краешек и попросила.

— Кир. Я полотенце из ванной забыла взять. Не хочу туда возвращаться, а мне нужно волосы вытереть. Принеси, пожалуйста, а то подушка будет мокрая… А сушить феном тоже не хочу.

Кирилл несколько секунд стоял там же, пытаясь осознать смысл только что сказанного. Затем кивнул и пошел в ванную, а уже через пару минут протянул ей сухое пушистое полотенце. Алина поблагодарила и не торопливо принялась вытирать волосы, а затем, всё так же не глядя на мужчину, вновь попросила.

— И ещё… Чтобы я не скучала без тебя, пока ты будешь в душе, принеси мне вина, пожалуйста… какого посчитаешь нужным. Ты в них лучше разбираешься.

Кирилл замер, а потом, когда смысл сказанного наконец-то до него дошёл, расцвел невероятно счастливой улыбкой.

— Сейчас! — радостно сообщил он и буквально растворился в воздухе, скрываясь за дверью в спальню.

«Ну вот! Последний шаг сделан. Назад пути точно нет!» — подумала Алина и сама удивилась произошедшей с ней метаморфозе — она вдруг успокоилась! Да-да! Успокоилась!

Едва Кирилл принёс вино и фужеры, а сам направился в ванную комнату, Алина занялась делом.

Всё дальнейшие действия женщины были выверенными, точными, будто проделывались ею ежедневно, уже много раз. Она не торопясь включила прикроватное бра, только со своей стороны, выключив основной свет и создав приятный для себя полумрак; расстелила постель, аккуратно сложив, а после убрав покрывало в кресло возле окна; задернула тяжелые шторы на окнах. Затем всё с тем же ледяным спокойствием налила себе и Кириллу в принесенные бокалы вина, и как была, в слегка влажном банном халате, залезла в кровать. Натянув на себя одеяло, уселась, удобно подоткнув под спину подушку, и принялась цедить вино.

Когда Кирилл вышел из душа, ещё мокрый, с капельками — бисеринками воды на красивом мужском теле, в одном полотенце, плотно затягивающем бедра, Алина практически прикончила всю бутылку. Увидев излишнее излияние спиртного, он усмехнулся.

— Алин! Ты предлагаешь мне спать с пьяной женщиной?

— А ты бы ещё дольше там проторчал… — и она хмельно кивнула в сторону ванной — А теперь вот догоняй меня, — ткнула в полный фужер Кирилла, стоявший тут же на прикроватной тумбе.

Взяв свой фужер, мужчина вздохнул и, пристально глядя в глаза любимой, произнес.

— Спасибо тебе, любимая, за твоё доверие, за подаренную надежду, — и помедлив, добавил. — За нас… за наш первый раз… за переход на новый уровень отношений. Я люблю тебя!

Их фужеры тонко зазвенели, подтвердив чистотой своего звука согласие между этими двоими, чьи сердца давно были готовы к этой любви, и только обстоятельства высокой бетонной стеной возвышались на их пути, не давая воссоединиться.

Неторопливо допив вино они практически синхронно поставили фужеры на тумбочку, и Кирилл, поймав руку любимой, аккуратно и нежно принялся целовать сначала ладошку, затем запястье, а постепенно, оголяя внутреннею сторону руки, заскользил губами по её коже.

Алина замерла. Дыхание перехватило. Губы затряслись, а в глазах зажегся лихорадочный свет. Кровь, сдобренная вином, забурлила, а сердце, пропуская удары, кузнечным молотом застучало у неё в висках, отобразившись пульсирующей жилкой.

Тем временем Кирилл, откинув с Алины одеяло, подсунул под спину руки и, стянув её ниже, ближе к себе, медленно наклонился к её губам. Опьяненная выпитым вином и происходящим, женщина обвила его шею руками и с удовольствием ответила на поцелуй. Под его нежным напором она затрепетала всеми фибрами своей души и вскоре начала таять под лаской его рук.

В какой-то момент, вынырнув на мгновенье из лишивших её воли ощущений, поняла, что пояс на её халате развязан, плечо оголено, а руки мужчины аккуратно, сантиметр за сантиметром, стягивают с неё халат…

— Кир! — прошептала она. — Свет! Выключи, пожалуйста, свет.

Ей пришлось несколько раз повторить свою просьбу, прежде чем до того дошел смысл её слов. Не отрываясь от губ женщины, он зашарил по стене одной рукой в поисках выключателя, сбрасывая с тумбочки на мягкий ковер пустую бутылку из под вина и фужеры.

Уже лежа в объятьях Кирилла и ощущая вкус его губ, запах чистого крепкого мужского тела и гладкость свежевыбритой на ночь кожи, Алина отдалась своим чувствам, потеряв напрочь связь с окружающей её реальностью. Поддаваясь эмоциям, она то и дело умирала и воскресала, а воскреснув, снова и снова умирала, возносясь на небеса от получаемого удовольствия. Время от времени в голове Алины вспыхивали вполне крамольные мысли, далекие от «приличного» взаимодействия этих двоих в постели. А Кирилл, каким-то образом читая её желания, как раскрытую книгу, любил и любил свою единственную, свою мечту, свою наваждение — свою желанную женщину.

Получая безумное наслаждение в объятьях этого человека, она в очередной раз ловила себя на мысли, как далеки ощущения от близости с мужчиной, который просто любит, как это было с Игорем, до безумно любит, как это было когда-то с Сергеем, и исступленно любит, как это происходило теперь, с Кириллом. За всё это время, то, что происходило между ними, было в первую очередь для неё, ради неё и только потом — для него. Она чувствовала, что сейчас являлась центром его вселенной, его точкой света в кромешной мгле, его притяжением. Она являлась его «всем».

Уже позже, затихнув в объятьях Кирилла и поддавшись постлюбовной истоме, она размышляла о своих мужчинах — о своих последних мужчинах. Алине вовсе не хотелось сравнивать их в столь щекотливом деле, но это действие невольно всплывало само собой. Очень уж были свежи те чувственные воспоминания, получаемые ею с Сергеем, и в сегодняшнюю ночь, с Кириллом. Эти мужчины были разными: по технике, по чувственности и эмоциональности, но было в них одно общее. И это не то, что они оба были мужчинами. Конечно же, не только это! Общим было то, что Алина в каждом прикосновении этих двоих, в каждом их действии по отношению к себе ощущала — они любят её по-настоящему.

«Какая же я счастливая женщина», — вдруг подумала она с… горечью.

Чувство страха сдавило грудь настолько сильно, что стало трудно дышать. Кирилл, почувствовав судорожный вздох, завозился и, прижав её к себе ещё сильнее, поцеловав глаза и кончик носа, тихо спросил.

— Что такое? Ты почему до сих пор не спишь?

— Не хочется.

— Спи, любимая, — он снова поцеловал её, но уже в переносицу, — отдыхай! Тебе нужно набираться сил.

Алина, повозившись, уткнулась носом в его ключицу и снова шумно вздохнула.

— У тебя что-то болит? — обеспокоенно поинтересовался мужчина.

«Душа, — хотелось ей ответить, — у меня болит душа… как и тогда, перед трагедией с Сергеем. Откуда у меня этот страх? Боже! Я стала параноиком… Как только у меня появляется ощущение счастья, то тут же возникает чувство неизбежного прихода беды».