Сара задыхалась при мысли о таком резком повороте судьбы. С грохотом вернув на место ящик, так что ложки снова рассыпались, она припоминала невероятные впечатления той ночи, поцелуй, вкус табака и лука, то, как он прижимался к ней, пробуждая такие надежды… А теперь все кончено, все оказалось бессмысленным.

– Заезжай повидать меня, э… душенька, – проходя мимо Сары, произнес он тихо, так что слышать могла одна она. – Если только окажешься в городе.

Офицеры недолго засиделись после того, как мисс Беннет получила письмо. Джейн простилась и удалилась к себе при первой возможности, белая как полотно, точно ей вот-вот станет дурно. Сара невольно прониклась к ней сочувствием. Джейн, по-видимому, тоже чего-то ждала, от другого мистера Бингли, – или, по крайней мере, надеялась.

Сара подала джентльменам плащи; пока они надевали их и застегивались, Полли терпеливо ждала, держа на каждой руке по треуголке с кокардой, и млела от восторга по поводу этого события и своего в нем участия. Красивый статный офицер, по всей вероятности, тот самый легендарный мистер Уикхем, в обмен на свою шляпу дал ей мелкую монетку. Полли улыбнулась и поблагодарила, присев в реверансе. Взяв перчатки, он слегка погладил ее по щеке – умилившись, как это свойственно человеку в летах, исключительно невинному детскому очарованию.

Джейн держалась стойко, считая, видимо, что ей следует лишь сидеть и ждать. Сидеть, ждать и быть красивой, с такой интересной бледностью. Сидеть, ждать и любить. Сидеть и ждать, пока мистер Бингли не освободится от сестер и не вернется за ней. Так было заведено у молодых леди, к коим, несомненно, относилась мисс Джейн Беннет.

С Сарой дело обстояло совершенно иначе. Она не располагала ни красотой и очарованием Джейн, ни ее благородством, ни ее тысячей фунтов под четыре процента. Мысли Сары не одушевляло то единственное слово, которое дает ответ на все вопросы и способно положить конец всяческим сомнениям, даже если не принесет счастья и останется навеки без ответа, – слово «любовь». Короче говоря, у Сары не имелось ничегошеньки, за что можно было бы ухватиться, ничего, что помогло бы ей прельстить мужчину, отвлечь его внимание от иных удовольствий и возможностей. Ничего, кроме приглашения Тола последовать за ним.

В день, когда пришло огорчительное известие, Беннеты были званы отобедать у Лукасов. Это позволило самым несчастным, подавленным и раздраженным немного отвлечься, а кое-кому отдохнуть от готовки для других. Джеймс был занят, он правил экипажем семейства. Полли, по обыкновению небрежно, подметала полы и наводила глянец на мебель. Миссис Хилл чинила панталоны мистера Коллинза: петли на них были до крайности растянуты, а некоторые пуговицы висели на одной ниточке, очевидно не без воздействия поглощенных кексов. Сара чистила башмаки барышень, сплошь покрытые грязью после прогулки в город: отскребала комья засохшей грязи, дочиста отмывала кожу мокрой тряпицей, а потом до блеска натирала ваксой.

В трех милях отсюда, в нетопленом незерфилдском салоне, миссис Николс натягивала чехлы на мебель, пока мистер Николс запирал поочередно винный погреб, комнату для хранения охотничьих ружей и буфетную; звон ключей эхом отдавался в пустом коридоре. Прочие пожитки семейства Бингли – сундуки и саквояжи вместе с несколькими предметами мебели, отобранными для перевозки в дом мистера Хёрста на Гровнор-стрит, – тряслись сейчас в крытом фургоне на дороге в Лондон, а Тол Бингли оглядывал раскинувшийся перед ним мокрый, слякотный край со своего места на козлах рядом с возницей и недоуменно прислушивался к пока еще смутной, подавленной, ноющей боли оттого, что покидает эти места (и эту девушку, Сару) – чего ему еще вчера хотелось больше всего на свете.

В ту ночь Сара прислушивалась к тому, как шаркает и возится миссис Хилл, запирая двери на засов, и наблюдала в лунном свете за Полли, вздрагивающей и поскуливающей во сне, как щенок. Когда все затихло и Полли мирно засопела, Сара вытянула из-под кровати деревянный сундучок и уложила в него гребень, домашние туфли, книжку. Там же, всегда надежно упрятанная, лежала потрепанная тряпичная кукла с пуговичными глазами разного цвета.

Где-то вдали на мерзлой пустоши затявкала лисица, внизу часы пробили один раз. Сара тихонько сидела и прислушивалась, набросив на плечи одеяло. Часы пробили два, она вздрогнула, очнувшись от неглубокого сна. Подождала еще несколько минут. Дом теперь совсем затих.

Она прокралась из комнаты, башмаки в одной руке, тяжелый сундучок под локтем в другой. Неслышно прикрыла за собой дверь. Спустившись на кухню, натянула и зашнуровала башмаки, приласкала кошку:

– Прощай, Пусси. Счастливо оставаться.

Тол Бингли уехал в Лондон. Сара решила последовать за ним.

В газете она как-то прочла историю об одной молодой испанке, которая надела бриджи и сбежала на войну. Она даже командовала отрядом, который сражался против войск Бони[9] в Испании. Еще в газете говорилось – Саре пришлось продираться сквозь иносказательные выражения, но постепенно она приноровилась понимать намеки, – что у той испанки были возлюбленные, но не солдаты, ее однополчане, а женщины, что следовали в обозе. Были там и другие истории, о Матушке Росс, которая в давние времена тоже ушла воевать и ни в чем не уступала мужчинам, даже сквернословила. Никто так ни о чем бы и не догадался, когда бы не ранение в бедро. Когда ее раздели, чтобы осмотреть и перевязать рану, ученик лекаря мельком увидел то, что не показывают. На миг ему показалось, что там еще одна рана, хуже прежней. Парень лишился чувств. Только после того, как ее осмотрел другой человек, более опытный, стало ясно, что Росс – женщина. А еще те ирландки, что подолгу и не без прибыли плавали на каперских судах Джона Рэкхема, рядясь мужчинами, и избежали петли – по крайней мере, оттянули неизбежную расправу, – объявив, что беременны.

А что, это была неплохая мысль. Не цепляться за мужчину, а вместо того смело встретиться с миром – на полях Франции и Испании, в океане, да все равно где. Не сбежать с первым встречным, у которого якобы есть цель в жизни, а просто взять и уйти.

Так подбадривала себя Сара, шагая впотьмах, но в сердце уже проклюнулось и тронулось в рост семя тревоги.

Чуть подальше, в полях, плотно сбившись, стояли овцы. Сара оскальзывалась на льду, спотыкалась о камни. На фоне звездного неба вырисовывались голые ветви деревьев, над головой скользнула бледная тень совы. Девушка вскарабкалась по склону, оказалась на верхней пастушьей тропе и остановилась на перепутье. Здесь заканчивался знакомый ей мир. Склон холма расстилался под ней, широкий и пустынный, и казалось, что вокруг нет ничего, одни только звезды и ночные птицы.

Но Сарино одиночество разделял человек, о присутствии которого она и не догадывалась. Бесшумно, как его учили, за ней следом шел Джеймс.