– Не ори так… Голова звенит. – Язык прилип к нёбу, во рту, словно стадо слонов нагадило. Пить хочется так, что готов убить за живительную влагу.

– Звенит? Если бы я столько выжрал, уже давно бы напополам раскололась.

С трудом усаживаюсь на диване, пытаюсь осознать, где я. В своей квартире, в гостиной. Марк что-то задевает, и звон падающих бутылок бьёт по ушам, отдаваясь адской головной болью.

– Мама тебе вчера звонила, не отвечал. И сегодня весь день. Хотела узнать, приедешь ли ты на ужин.

– Ужин в субботу, если что.

– А сегодня вообще-то суббота!

– Как суббота?.. – таращусь на брата.

– Обычно. Ушёл в четверг из офиса. Нет, не так, умчался на бешеной скорости, как сказала Анфиса. Я подумал, хочешь отдохнуть после поездки. Вчера не появился и даже не позвонил. Но когда мама в панике сегодня позвонила, решил сам приехать. Приехал…

Вот это нихрена себе забылся. Два дня практически в отключке.

– Что у тебя случилось?

– Ничего. Всё отлично, – встаю, тащусь на кухню.

Если я сейчас не добуду воды, просто сдохну. Холодная минералочка приводит в чувство, хотя бы думать теперь могу.

– Ага. По тебе видно, – кивает брат, окидывая взглядом. – И кстати, – осматривается по сторонам. – Ты когда ремонт сделал?

– Месяц назад.

– Ничего себе. Кардинальные изменения. Гостиную отделал, диван, камин, даже цветы поставил! Теперь твоя квартира пригодна для жизни.

– А ещё, блин, у меня спальня фиалковая! – развожу руками в сторону, показывая, какие непростые слова я знаю.

– Какая? – Марк сводит брови, видимо, пытается понять, что это означает.

– Не напрягайся, – ухмыляюсь. – Я тоже сначала не понял.

– Можно посмотрю?

– Валяй…

Нахожу телефон. Куча пропущенных. Такое чувство, что позвонили все, даже Полина. Все, кроме неё… В памяти всплывает всё сказанное два дня назад, отдаваясь глухой болью в груди. Только теперь кроме души ещё и тело болит. Забылся, твою мать!

– Обалдеть! Теперь понял, – возвращается брат. – А детская для кого? – машу рукой, показывая, что теперь это уже не имеет значения. – Ну, судя по синему цвету и корабликам, для мальчика.

– Ага. Для него самого… Только теперь это всё неважно уже. Сделал для неё, как она хотела, не оценит.

– Кто? Полина?

Кривлюсь, показывая, что Полиной тут и не пахнет вовсе. Какая Полина, если Вика поселилась в голове и не желает оттуда выметаться.

– Понял, не Полина. Это радует. Кто она?

Молчу, не жалея говорить. Сейчас я, как Марк, понимаю, что личное – это только моё, пока не готов говорить о Вике даже с ним.

– Не хочешь – не надо. Сам такой, понимаю. Вроде я раньше не замечал с твоей стороны пристрастия к алкоголю. Ты из-за неё так нажрался?

– Да. Забыться хотел, хоть ненадолго. Поскандалили в четверг, наговорили друг другу дерьма. Итог перед тобой.

– Что сказала? – пытает.

– Что ничего не испытывает ко мне… – говорю, а в голове звучит её голос.

– Но ты уверен, что врёт?

– Да. Чувствую, что внутри горит так же, как и я. Упёрлась рогом, уверена, что наиграюсь с ней и заменю молоденькой моделью, более привычной для меня.

– А это не так?

– Не так, – бросаю злой взгляд в брата. И он туда же.

– Любишь её? – обходит стол, упираясь ладонями, смотрит прямо, ожидая ответа.

– А по мне не видно?

Хотя да, что может быть видно? Стою босиком посреди кухни с расстёгнутыми джинсами. Хорошо, хоть трусы на месте, неудобно было бы перед братом. Взъерошенный, помятый, с синяками под глазами, жадно пью воду, будто в последний раз.

– Так докажи ей, пока не поймёт. Что не так?

– Всё не так. Бегу по кругу, как тот придурочный хомяк в бесконечном колесе, и остановиться не могу, выскочить на бегу. А она стоит, смотрит и усмехается – на сколько же меня хватит. Не могу больше. Не хочет – не надо. Проглочу. Пересилю себя. Только время нужно, – ставлю стакан на стол, почти разбиваю, снова завожусь.

– Если готов так легко сдаться, значит, не любишь.

– Тебе просто говорить… – Брат вскидывает взгляд, на последнем слове понимаю, что зверь вырвался и сейчас несётся на меня.

– Просто?! – рычит.

– Прости… – вскидываю руки, словно сдаюсь ему.

– Ты хотя бы прикоснуться можешь, поговорить, даже поскандалить! А я пять месяцев просто смотрел. Алиса вот, рядом, передо мной, только руку протяни, а нельзя. Только и мог, что наблюдать и подбирать слюни. Но когда дорвался, сделал всё, чтобы осталась рядом. Не дал подумать и осмыслить, схватил и утащил в берлогу. Опомнилась через неделю, в Венеции, а уже всё – моя жена, ждём ребёнка. У тебя же такой опыт общения с женщинами, каких только не было. Это тебе просто – ты знаешь все правила.

– Она исключение из правил, – ухмыляюсь. – Всё, что я знаю, не работает с ней. С какой бы стороны ни зашёл, везде глухая стена, непробиваемый монолит.

– Найди слабое место. В хорошем смысле, – уточняет. – Помоги, реши её проблемы, какими бы незначительными на твой взгляд они не казались. Только не предлагай помощь, не оповещай заранее – сделал и всё, будь, что будет. Женщинам нужны поступки. Всё, что ты говоришь, – полная херня, если не подкреплено действиями.

Искренне взрываюсь истерическим смехом.

– Знаешь, брат, по-моему, мы поменялись местами. – Марк улыбается. Понимает. – Только как это слабое место определить?

– Само определится, – пожимает плечами. – Поймёшь в нужный момент, когда он настанет. Главное, не прозевай. Кстати, она из компании?

– Да.

– Нарушаешь корпоративные правила, Павел Алексеевич, – качает головой. – Нехорошо.

– Беру пример со старших, – слегка кланяюсь.

– Вот же… И когда ты так повзрослел? Я даже не заметил… Кстати, мы пацана ждём. Александром решили назвать.

– Поздравляю, – обнимаю его, похлопывая по спине. – Рад?

– Очень. Ещё девочку нужно. Обязательно нужно.

Мысль появляется неожиданно, решаюсь спросить у Марка. Не могу ни с кем посоветоваться, пока не представляю возможным говорить о Вике напрямую.

– Слушай, а если бы у Алисы уже был ребёнок, например, от первого брака, ты бы на ней женился?

– Женился, – спокойно. – Мне бы это не помешало. Это же её ребёнок, в нём её часть. Если я люблю женщину, значит, принимаю и её ребёнка.

– И что, даже полюбил бы?

– Возможно, не сразу. Но постарался бы найти общий язык, подход особый, показать женщине, что мне нужен её ребёнок так же, как и она. В большинстве случаев женщина не виновата, что на её пути попался мудак, способный отказаться от своего ребёнка.