Мы поздоровались и улыбнулись друг другу. Я предложила сесть, и она устроилась на диванчике напротив меня, закинув ногу на ногу и скрестив лодыжки.

Как и любого пациента на первом сеансе, я попросила ее рассказать побольше о себе – все, что она считает важным. Разговорчивых людей проще лечить, поскольку они много сообщают о себе, и Лора была из таких. Постепенно я уверилась, что смогу ей помочь.

Сейчас даже неловко вспоминать. Я сидела, кивала и записывала, а она, должно быть, поражалась, какая же я легковерная идиотка – не знаю, как выглядит Дэвидова жена. Видимо, на то и был расчет: наверняка она подозревала, что едва они расстанутся, как Дэвид уничтожит все фотографии, напоминающие об их браке.

Голос у нее был глубокий и серьезный. Я тогда подумала, что при более близком знакомстве она бы, наверное, мне понравилась.

– Мы недавно расстались с мужем, – начала Лора. – Сейчас как раз оформляем развод.

– Сожалею.

– Не нужно. Мне стало гораздо лучше. Только одного развода мало. Я хочу полностью аннулировать этот брак – взять бы какую-нибудь справку, что мы никогда и не были женаты. Смыть позор, стереть его начисто. Эх, почему я не католичка…

– Долго ли вы были вместе?

Я подумала: может, муж ее избивал?

– Всего лишь одиннадцать месяцев. Мы встречались, я забеременела, и он сделал предложение. Остальное, думаю, ясно. На тот момент мне это показалось отличной мыслью. Я пробыла его женой – или, лучше сказать, он пробыл моим мужем – два месяца, и я ушла.

– Так у вас есть общий ребенок?

Она кивнула.

– И почему же вы… ушли?

– Я обнаружила, что мой муж – бесноватый.

По роду занятий мне часто доводится слышать от людей странные вещи. После Мэгги Ройл у меня в тот же день был пациент, который выходил из себя, если слышал, как его имя произносят незнакомые люди, пусть даже речь шла о другом человеке. Из-за этой фобии бедняга не раз устраивал драки в пивнушках.

Но все-таки я удивилась, услышав от Мэгги Ройл слово «бесноватый». Она выглядела разумной, образованной, элегантной – такие люди не верят в нечисть.

– Я позволила ему видеться с ребенком, но редко и только при мне, – продолжала Лора. – Хочется совсем запретить, но не знаю, как это сделать. Не волнуйтесь, я понимаю, что это вопрос не к вам: вы гомеопат, а не юрист. Юрист у меня хороший.

– Вы сказали «бесноватый»… – неуверенно начала я.

– Да.

– Вы имеете в виду то же, что и я?

Лора посмотрела на меня непроницаемым взглядом.

– Я не знаю, что имеете в виду вы, – наконец ответила она.

– Можете дать определение бесноватости?

– Это когда человек одержим духом.

– Злым?

– О да. – Лора откинула волосы от глаз. – Злейшим.

Среди самых неадекватных пациентов немало таких, что выглядят вполне нормальными, пока не поговоришь с ними подольше. Я решила поддержать игру и узнать как можно больше о фантазиях Мэгги Ройл. Я заподозрила, что у нее серьезное расстройство, которое не лечится гомеопатическими методами. Тогда я просто передам ее психиатру.

– Духом умершего? – спросила я.

– Умершего? – Она рассмеялась и уточнила: – Типа призрака?

– Да.

Тут она подалась вперед и перешла в наступление:

– Вы что, верите в призраков?

Ее тон стал покровительственным.

– Давайте поговорим о том, во что верите вы.

– Я ученый. Я верю в материальный мир.

Как ни странно, но даже в этот момент у меня в голове не замигала тревожная лампочка. Я ни на миг не усомнилась, что дама напротив – моя пациентка Мэгги Ройл.

– Не знаю, верю ли я в гомеопатию, – продолжала она. – Вы ведь должны мне прописать какое-то лекарство?

– Да, но сейчас нам не стоит об этом думать. Давайте сосредоточимся на…

– А из чего состоит это лекарство? Что в него входит?

– Я решу, что вам назначить, исходя из вашего рассказа. – Я сочувственно улыбнулась. – А пока еще рано об этом говорить.

– Я где-то читала, что гомеопатические препараты – обыкновенные сахарные пилюли, растворенные в воде, и, если сделать химический анализ, не обнаружится никаких других веществ. – Она улыбнулась, довольная собой. – Я же говорила, что я ученый.

Мне не понравилось, что она так наседает на меня, и вообще – от нее исходила какая-то злоба. Однако она пришла ко мне на прием, заплатила сорок фунтов за час. А значит, имеет право говорить, о чем хочет и что считает важным. Я решила не тревожиться: некоторых пациентов необходимо убедить в действенности гомеопатии, и лишь тогда они расслабляются.

– Это правда, – согласилась я. – Вещества в гомеопатических лекарствах настолько разбавлены водой, что химических следов изначального агента не остается. Ни кофеина, ни змеиного яда, ни мышьяка…

– Мышьяка? – Лора вскинула тонкие, выгнутые, идеально выщипанные брови. – Как мило…

– Механизм такой: чем сильнее разбавить, тем мощнее эффект. Я понимаю, звучит неубедительно, но ученые только сейчас начинают постигать секрет гомеопатии. Видимо, вода запечатлевает в себе молекулярную структуру исходного вещества. Тут не химия, а, скорее, квантовая физика…

– А по-моему, полнейшая белиберда.

Лора произнесла это так, будто не грубила, а искренне хотела меня развеселить.

– Неужели все лечение сведется к тому, что вы продадите за мои кровные бутылку воды?

– Мэгги…

Я собиралась сказать что-то о ее враждебности, мешающей лечению.

– Меня не так зовут.

Она холодно улыбнулась и сложила руки на груди.

– Простите?

Даже в тот момент я еще не догадывалась, кто передо мной.

– Я не Мэгги Ройл.

– Вы журналистка? – спросила я, испугавшись, что меня взяла в оборот бульварная газетенка. Там ведь никогда не упускают возможности пнуть нетрадиционную медицину.

– Я же сказала вам: я ученый. Вопрос в том, кто же вы. Либо вы искренне верите во всю эту чушь, что навязываете людям, либо наживаетесь на олухах, тайком посмеиваясь. Наверное, неплохая кормушка? Стрижете, должно быть, купоны? Ну, признайтесь. Обещаю никому не рассказывать. Вы шарлатанка?

Я поднялась из-за стола:

– Боюсь, вам придется уйти. – И вытянула руку в сторону двери.

– Значит, ничего не посоветуете? Как мне свыкнуться с мыслью, что из-за мимолетного влечения к Дэвиду я испоганила себе жизнь?

– К Дэвиду? – машинально переспросила я.

Однако насторожило меня вовсе не имя – кстати, вполне распространенное, – а интонация, с какой Лора его произнесла. Будто я знаю, о ком речь.