Барни уставился на ее смертоносный большой палец. Затем посмотрел на Риссу и маму, которые стояли по другую сторону кухонного стола.

На столе были остатки завтрака.

Он увидел миску с мамиными безвкусными диетическими хлопьями (картонными хлопьями, как он всегда их называл) и еще одну миску — полную молока, но без хлопьев и без ложки.

Еще два дня назад он сидел бы сейчас за этим столом и ел из этой миски, чувствуя себя, как всегда, несчастным. Какой же он был дурак!

Да, школа, конечно, была не самым веселым местом на свете. Но у него был теплый дом, и куча чудесных человеческих вещей, и мама, которая его любила, и самая лучшая подруга, которую только можно вообразить. Жизнь состояла не из одних только печалей. В ней было много ингредиентов. Какие-то из них были гадкими на вкус, какие-то были приятными, но самым сильным из них была любовь. Если тебя любят — это стоит всего остального. Любовь — это как молоко: оно делает вкусными любые хлопья.

Пока он предавался этим предсмертным мыслям, Рисса дрожащим голосом сказала, глядя на него через стол:

— Отпустите его.

Мам напряженно думала. И наконец в глазах ее блеснула догадка. Она все поняла.

— О господи! Рисса, ты была права!

— Боюсь, что да.

Мисс Хлыстер расхохоталась.

— Да. Все, что вы видите, миссис Ив, — иллюзия. Вот, например, вы видите человека, который держит кота. А на самом деле это кошка, которая держит человека.

Барни увидел, как в глазах у мамы разгорается гнев — он уже не раз наблюдал это, когда они ругались с папой. Только вот еще никогда Барни не видел ее настолько злой.

— Отпустите моего сына, мерзкая… — Так и не решив, сказать ли «женщина» или «кошка», мама наконец остановилась на «мерзком существе».

— Нет, — отрезала мисс Хлыстер. — Этого я делать не буду. Вы же видите, что все перевернулось с ног на голову. Дело в том, что кошка, то есть я, и ее сын, то есть мой любимый Морис, который ждет меня в машине, хотят всегда быть вместе. Да. Мы уедем и будем счастливы, наконец-то, после этих долгих лет, проведенных в разлуке.

— Но постойте, — начала Рисса. — Мы не…

— Короче, — резко прервала ее мисс Хлыстер. — Вы, люди, можете болтать все что угодно, но это ровным счетом ничего не изменит. Точно так же, как ничего не меняет кошачье мяуканье. Так что предлагаю вам хотя бы раз в жизни послушать, что хочет сказать вам кошка.

Но Рисса не собиралась молчать.

— Но ведь это не мы виноваты в том, что вы не могли жить вместе!

Мисс Хлыстер смерила ее ледяными взглядом.

— Нет, не вы. Это была Полли Хлыстер. Та, настоящая. Но теперь она занята новой работой в офисе.

— Какой еще работой в офисе? — не поняла Рисса.

— Она работает подставкой для ручек… — прошипела мисс Хлыстер. И на случай, если они не поняли, прибавила: — Она мертва. — Это наконец заставило Риссу умолкнуть. — Но поскольку у нее не было детей, мне пришлось самой найти ребенка, измучить его хорошенько и затем приказать своему сыну идти за ним…

Слушая ее, Барни почувствовал, как его кожу начинает странно покалывать.

— Сначала я посоветовала ему превратиться в Гэвина Игла, — продолжала мисс Хлыстер, — потому что он жил с ним в одном доме. Но хотя Гэвин был не самым счастливым ребенком на свете, у него никогда не хватало воображения, чтобы представить себя кем-то другим, не тем, кем он был на самом деле: хулиганом. И идиотом. Так что, начав работать в школе, я подошла к учителю английского, мистеру Ваффлеру, и попросила его указать мне мальчиков с самым хорошим воображением. По своей великой наивности и доброте он составил для меня список. Одним из первых там был указан Барни — хотя он совсем недавно перевелся в эту школу, мистер Ваффлер уже успел обратить внимание на его необыкновенную фантазию. Я помнила этого мальчика: он смеялся, когда однажды его собака погналась за мной, и я решила, что будет очень приятно отомстить ему, выбрав тем, в кого должен превратиться Морис. Но основная причина была не в этом. Главное было в том, что однажды ночью, незадолго до моего превращения, я встретила в темном парке его отца. Он был котом. Серебристо-серым котом. Он рассказал мне, что на самом деле он человек, и мне стало так противно, что я бросилась на него и выцарапала ему глаз. Но имя его осталось у меня в памяти. Нил Ив. Я всегда знала, что у бесхарактерных отцов вырастают бесхарактерные сыновья. Яблоко от яблони недалеко падает. Так что я поняла, что Барни — самая легкая добыча…

Мама Барни вся дрожала и не могла вымолвить ни слова. Это было слишком. Но мисс Хлыстер еще не закончила:

— Все, что мне было нужно сделать, это заставить его почувствовать себя как можно несчастнее. Будучи директрисой, это очень легко осуществить. Потом я отправила с Тыковкой сообщение своему сыну в дом Иглов, где он жил. План был готов. Я знала, что рано или поздно все получится. И когда Барни был у меня в кабинете и рассматривал календарь с кошками, я заронила ему в голову идею. Я сказала ему: только представь, как прекрасно быть котом! И вот теперь мы с моим сыном — люди, и больше никто не сможет нас разлучить.

Маму Барни трясло от страха и гнева.

— Но я тоже мать. А это мой сын. Зачем он вам нужен? Вы можете просто… оставить его в покое. И уехать. Мы не будем вам мешать.

— Чудесная идея! — воскликнула мисс Хлыстер с притворным восторгом. — Но, боюсь, мне все-таки придется забрать его — на всякий случай. Так что если вы вздумаете обратиться в полицию или газеты… ну, думаю, вы сами понимаете, что тогда произойдет.

И она двинулась к двери. Мама Барни крикнула отчаянно:

— Умоляю! Нет!

Мисс Хлыстер нетерпеливо поморщилась.

— Да будет вам. Не стоит так о нем горевать. Не очень-то счастливым он был, живя с вами. Иначе бы он не стал котом.

И мисс Хлыстер пошла к выходу, держа наготове большой палец, как оружие. Барни смотрел, как мимо проплывают кухня, коридор, мама, подруга — его прекрасная подруга — и исчезают, словно сон. Сон, который так не хочется отпускать…

Гастер, сидя в комнате Барни, пребывал в замешательстве. Одноглазый кот уверял его, что он на самом деле человек, который раньше жил здесь. Нил Ив. Отец Барни.

Лаять он уже перестал. Теперь он слушал. И чем больше он слышал, тем яснее все становилось.

Например, как странно было обнаружить этого черно-белого кота у Барни в кровати! Еще более странным было увидеть, как за пару часов до этого Барни забрался в дом через окно туалета на первом этаже и сидел там до утра. Почему посреди ночи он был где-то вне дома? Разве что он был не где-то, а кем-то. Кем-то, кто раньше здесь не жил.

— Гастер, я говорю правду.

Гастер уже и сам понимал это. Понимал так же ясно, как то, что глаз, смотрящий на него, был зеленым.