– Очень мило, по-моему, – Кэнди вглядывалась в свое отражение в одном из них. – Так это ты и хотел мне показать?

– Мы только начали, – сказал я. – Пойдем дальше.

Я достаточно хорошо узнал дворец, чтобы провести Кэнди по всем своим любимым местам. Мы заглянули в Музыкальную комнату с исполинской елкой, увешанной красно-золотыми украшениями. Прошлись по банкетным залам, где на каждом столе стояли вазы с ветками остролиста, покрытыми ярко-красными ягодами. И, водя ее по дворцу, я рассказывал о том, как проходит Рождество дома с Уокерами.

Но лучшее я приберег напоследок. Уже когда Кэнди начала жаловаться, что у нее ноют лапы, я провел ее к Парадному входу, где переливались огнями гирлянд три высокие ели.

– Теперь видишь? – спросил я. – Вот таким дворец кажется тем, кто здесь не родился.

– Наверное, да, – ответила Кэнди. – Но твое Рождество с Уокерами… кажется волшебным.

– Это здесь волшебно, – парировал я. – Дворец, он… словно из какого-нибудь фильма. Но Рождество с Уокерами… там мой дом. Я чувствую, что должен быть с ними.

– Кажется, я понимаю, – призналась Кэнди, прижавшись ко мне боком и глядя со мной на елки, сверкавшие в ночи. – Мы всегда проводим Рождество в Сандрингеме, мои самые счастливые воспоминания о празднике связаны с ним. А этот дворец… такой большой, и в нем королева всегда очень занята. Но вот мы уезжаем – только семья и собаки… и это лучшее время. Нам всем дарят по красному чулку утром на Рождество, в них лакомства и игрушки. И мы всегда долго гуляем, даже когда идет снег. А потом уютно сидим рядышком у камина… Вот что такое Рождество для меня. А не эти украшения и суета.

– Понимаю, – согласился я. – Мое Рождество – это свернуться клубочком рядом с Джеком и Клэр, открывающими подарки. Гулять в парке, пока Эми готовит ужин, и смотреть всем вместе рождественские фильмы, когда стемнеет.

– Надеюсь, ты еще отметишь такое Рождество, – сказала Кэнди. – Потому что, я знаю, тогда ты будешь счастлив. Но…

– Но? – отозвался я.

Она чуть улыбнулась и прижалась своей головой к моей.

– Но в то же время мне бы хотелось, чтобы ты остался с нами. Разве не глупо?

Я проглотил ком в горле.

– Нет. Не глупо.

Потому что, как бы мне ни хотелось вернуться домой к семье, я еще не готов оставить дворец. А еще людей – и собак, живущих в нем.

Эми оказалась дома раньше, чем Джек и Клэр вернулись из Лондона. Она сидела за столом на кухне с чашкой чая в руках и перечитывала все сообщения – за каждый час по одному, – которые дети прислали сегодня.

Вначале эсэмэски были так полны надежды, так оптимистичны, словно они вот-вот найдут собаку. Но время шло, и уверенности становилось все меньше, как и надежды. Сейчас на улице совсем стемнело, и последнее сообщение гласило: «По-прежнему ничего. Идем на станцию. Скоро будем дома».

По-прежнему ничего. С таким чувством Эми и прожила последние несколько месяцев. Словно она не двигается с места, как ни старается. Как будто пыталась пробраться через сугробы, а ветер относил назад. Как будто наконец выбралась на один вечер, получила шанс снова почувствовать себя Эми, спеть под караоке с Люком Фитцджеральдом только затем, чтобы звонок Джима вернул ее в реальность.

Будущее представилось ей страшно одиноким.

Она встряхнула головой. Нельзя, чтобы дети видели ее в таком настроении, а они могут вернуться домой в любой миг.

Эми встала, включила радио и настроилась на первую попавшуюся волну с рождественской музыкой. Достала из шкафа несколько упаковок шоколадных елочных игрушек. Дети всегда любили развешивать их, причем утверждали, что те, к которым не прикреплена петелька, нужно обязательно съесть сразу. Ее всегда удивляло, как много они находили таких – и как много ей попадалось потом петелек, спрятанных по всему дому.

Эми как раз достала ножницы, чтобы открыть упаковку, когда входная дверь ударилась о телефонный столик, извещая, что дети наконец-то вернулись.

– Привет, как все прошло?

Эми с улыбкой встретила Джека и Клэр в прихожей, но они не улыбнулись в ответ.

– Зря потратили время.

Джек прошел мимо матери, перекинул пальто через перила и подкинул свои ботинки к горе обуви, для которой в обувнице вечно не хватало места. Эми грустно улыбнулась, глядя на нее – целехонькую, так как некому было ее жевать. Другой признак утраты – объедки, которые она находила под столом после ужина, – их кидала Клэр, в который раз забывая, что песика рядом нет и никто не станет доедать за ней непонравившиеся кусочки.

– Мы везде искали, – тихо сказала Клэр. – Никто не видел Генри. Даже в приюте для кошек и собак.

Эми обняла ее за плечи и прижала к себе.

– Вы, по крайней мере, попытались.

– Все зря, – пробормотал Джек. – Генри никогда не вернется домой. Совсем как папа.

В голосе сына было столько боли, что у Эми сжалось сердце. Она подумала, что шоколадные игрушки тут не помогут, но прямо сейчас это все, что Эми могла предложить.

– Пойдем, – сказала она. – У меня есть сладости на елку. Можем включить рождественский фильм, я сделаю какао, если хотите. Что скажете?

Пришлось прибегнуть к уловке, ведь никто не мог отказаться от ее фирменного какао. Напевая под нос «Милая, снаружи холодно», Эми добавила взбитые сливки и шоколадную крошку в кружки с какао и принесла их в гостиную. Она улыбнулась, заметив, что нескольких шоколадных игрушек уже недостает и по телевизору идет «Рождественская сказка Маппетов».

– Здорово, что вам все еще нравятся Маппеты, – сказала она, протягивая ребятам какао.

Клэр закатила глаза.

– Мам, мы включили «Сказку», потому что ты ее любишь. Не мы.

У Эми к горлу подступил комок.

– Тогда спасибо тебе, милая.

– А тут петельки нет, – объявил Джек, отрывая нитку с обертки и даже не скрываясь. Он протянул шоколадку Эми. – Придется тебе ее съесть.

И она съела.

На мгновение, когда Маппеты пели, гирлянда на елке мигала и весь мир наполнился вкусом шоколада, Эми подумалось, что есть шанс, всего лишь шанс, что все наладится.

И тут зазвонил телефон. Снова.

Она уже ненавидела звонки.

– Привет, Джим.

Эми постаралась не вздохнуть при звуке его голоса, но это было тяжело. Знаками показала детям, что уходит поговорить на кухню, и увидела, как те переглянулись. Говорили ли они о ней и Джиме сегодня, пока ездили в Лондон? Скорее всего. Она готова целый год не пить какао, лишь бы узнать что.

– Эми. Привет.

Джим говорил как-то напряженно. Эми подумала: а не стоит ли рядом с ним Бонни, слушая разговор, чтобы убедиться, что он не скажет то, с чем она не согласна? Как она сама раньше делала, когда он звонил своей матери, чтобы предупредить об их скором приезде.