В то время как Чандлер-Пауэлл говорил, доктор Гленистер склонялась над трупом, но не притрагивалась к нему. Теперь она выпрямилась и сказала:

— Она была задушена правой рукой, скорее всего рукой в гладко натянутой перчатке. Узнаю больше, когда она будет у меня на столе. — Она снова обратилась к Чандлеру-Пауэллу: — Позвольте еще один вопрос, пожалуйста. Вы вчера назначали ей какие-нибудь седативы на ночь?

— Я предложил ей темазепам, но она сказала, что он ей не нужен. Она хорошо вышла из наркоза, съела легкий ужин и после этого чувствовала некоторую сонливость. Полагала, что со сном у нее трудностей не будет. Сестра Холланд была последней, кто ее видел, — разумеется, не считая убийцу, — и все, о чем она попросила, был стакан горячего молока с чуточкой бренди. Стакан, конечно, уже вымыт.

— Я думаю, — сказала доктор Гленистер, — в лаборатории сочтут полезным, если вы представите список всех седативных средств, имеющихся у вас в аптеке, и лекарств, к которым пациенты могли бы иметь доступ и которые получают. Благодарю вас, мистер Чандлер-Пауэлл.

— Нам очень помогло бы, — сказал Дэлглиш, — если бы мы с вами могли предварительно поговорить наедине, примерно минут через десять. Мне необходимо получить представление о том, как тут все у вас расположено, о количестве и функциях сотрудников и о том, как случилось, что мисс Грэдвин стала вашей пациенткой.

— Я буду в главном офисе, — ответил Чандлер-Пауэлл. — Это в холле, напротив Большого зала. Разыщу для вас план Манора.

Дэлглиш и доктор Гленистер подождали, пока не услышали, как затихли его шаги в гостиной, как закрылась за ним дверь в коридор. Тогда доктор Гленистер достала из коричневого саквояжа хирургические перчатки и осторожно коснулась лица Роды Грэдвин, потом — ее шеи и плеч. Однако она была не только судебным патологоанатомом, она была выдающимся преподавателем, и Дэлглиш по собственному опыту работы с ней знал, что она вряд ли упустит возможность поучить молодых. Теперь она обратилась к Бентону:

— Вы, несомненно, знаете все о rigor mortis,[17]сержант?

— Нет, мэм. Я знаю только, что оно начинается с век, примерно через три часа после смерти, затем распространяется по лицу и шее к грудной клетке и в конце концов захватывает туловище и нижние конечности. Окоченение обычно завершается примерно через двенадцать часов и начинает убывать в обратном порядке, примерно тридцать шесть часов спустя.

— А как вы думаете, rigor mortis — надежное средство определения времени смерти?

— Не вполне надежное, мэм.

— Совсем ненадежное. Оно может быть осложнено температурой помещения, состоянием мускулатуры субъекта, причиной смерти и некоторыми условиями, стимулирующими окоченение или препятствующими ему, и весьма различными, например, если тело подвергается воздействию высокой температуры или в случае трупного спазма. Вы знаете, что это такое, сержант?

— Да, мэм. Спазм может произойти в момент смерти. Мускулы руки сжимаются так крепко, что любой предмет, который умерший человек держал в руке, извлечь очень трудно.

— Установление точного времени смерти — один из самых ответственных моментов в работе медицинского эксперта и один из самых сложных. Получил развитие интересный способ — анализ количества калия в жидкости глаза. В данном случае я смогу более точно судить о времени смерти, когда измеряю ректальную температуру и проведу post mortem.[18]А пока я могу дать предварительную оценку на основании гипостаза. Уверена, вы знаете, что это такое.

— Да, мэм. Возникновение трупных пятен из-за перемещения крови под влиянием силы тяжести в нижележащие части трупа. Посмертная синюха.

— Что мы можем видеть в данном случае, вероятно, в самом ярком проявлении. На этом основании и по развитию rigor mortis, моя предварительная оценка времени смерти будет такова: она умерла между одиннадцатью и двенадцатью тридцатью ночи, возможно, ближе к одиннадцати. Меня радует, сержант, что вы не из тех полицейских расследователей, которые ожидают, что судебный патологоанатом предложит им точную оценку через несколько минут после того, как впервые увидел труп.

Ее слова означали, что разговор окончен. Как раз в этот момент зазвонил телефон на прикроватной тумбочке. Звук был пронзительным и нежданным, настойчивые звонки казались чудовищным вторжением в убежище смерти. Несколько секунд никто не двинулся с места, кроме доктора Гленистер, которая спокойно, точно вдруг оглохнув, вернулась к своему саквояжу.

Дэлглиш взял трубку. Послышался голос Уэтстона:

— Фотограф прибыл, а двое оперативников едут сюда, сэр. Если бы я мог передать дело кому-то из вашей группы, я бы отправился в путь.

— Спасибо, — сказал Дэлглиш. — Я иду вниз.

Он уже видел все, что ему нужно было видеть у кровати убитой. И не жалел, что не удастся понаблюдать, как доктор Гленистер проводит осмотр трупа.

— Фотограф прибыл, — сказал он. — Могу послать его наверх, если вам это удобно.

— Мне может понадобиться еще минут десять, не больше, — ответила доктор Гленистер. — А тогда — да, посылайте его наверх. Я позвоню и вызову перевозку, как только он здесь закончит. Все тут, несомненно, будут рады видеть, что труп увозят. А потом, перед моим отъездом, мы сможем поговорить.

Все это время Кейт не произносила ни слова. Когда они спускались по лестнице, Дэлглиш сказал:

— Займитесь фотографом и оперативниками, Бентон, будьте добры. Они могут приступать, когда труп увезут. Отпечатки мы снимем позже, хотя я не очень надеюсь, что получим что-то значительное. Не исключено, что любой из сотрудников в то или иное время мог вполне законно войти в палату. Кейт, пойдемте со мной в главный офис. У Чандлера-Пауэлла должны быть имена ближайших родственников Роды Грэдвин, возможно также — и ее поверенного. Кому-то придется сообщить им печальную новость: лучше, чтобы это сделал кто-нибудь из здешней полиции. И нам надо узнать как можно больше о Маноре: план дома и поместья, каков у Чандлера-Пауэлла штат сотрудников и когда они здесь находятся. Тот, кто ее задушил, мог воспользоваться хирургическими перчатками. Большинство людей теперь знают, что можно получить отпечатки с внутренней стороны латексных перчаток, так что эти, должно быть, уже уничтожены. И еще — оперативникам надо обратить внимание на лифт. А теперь, Кейт, послушаем, что нам скажет мистер Чандлер-Пауэлл.

В главном офисе они нашли Чандлера-Пауэлла сидящим перед двумя разложенными на столе картами: одна была картой дома и поместья по отношению к деревне, другая представляла план самого Манора. Чандлер-Пауэлл поднялся с места, когда они вошли, и обошел стол. Все вместе они склонились над планами. Он принялся объяснять:

— Крыло, где размещаются пациенты и где вы только что побывали, вот здесь, на западе, там же находятся спальня и гостиная сестры Холланд. Центральная часть дома включает передний холл, Большой зал, библиотеку и столовую, офис, а также примыкающую к кухне квартиру повара и его жены, Дина и Кимберли Бостоков; окна этих помещений выходят на регулярный сад. У домашней работницы, Шарон Бейтман, жилая комната над ними. Мои комнаты и квартира, которую занимает мисс Крессет, находятся в восточном крыле, в том же крыле — гостиная и спальня миссис Френшам и две комнаты для гостей, которые сейчас не заняты. Я сделал список приходящих сотрудников. Кроме тех, с кем вы уже знакомы, у меня работают анестезиолог и дополнительный штат медсестер операционного блока. Некоторые приезжают рано утром в операционные дни автобусом, другие — на машинах. Никто из них не остается на ночь. Медсестра на половине ставки, Рут Фрейзер, работала вчера поочередно с сестрой Холланд до девяти тридцати, после чего сдала дежурство и уехала.