– Работу, конечно, придется менять, – обреченно сказала тетя Тома.

– И хорошо, – мама бросилась утешать подругу. – Давно пора. Пятнадцать лет на одном месте торчишь. Засиделась уже.

Катька сидела бы на этом месте всю оставшуюся жизнь. Тетя Тома работала продавцом в цветочном магазине, но сама гордо именовала себя флористом. Она прекрасно разбиралась в бутонах, травах и соцветиях, составляла отличные композиции, а у себя на даче вырастила такой изумительный сад, что, по словам Таньки, на него не только приходили смотреть с соседних участков, но и приезжали из окрестных деревень. Катька всегда замирала, попадая в цветочное царство тети Томы. Ее завораживал аромат роз, пленила какая-то детская, наивная нежность колокольчиков, заставляла преклоняться статность и царственная холодность кал и гладиолусов. Но больше всего Катьку очаровывало умение тети Томы создавать из всего этого буйства красок, фактур и запахов восхитительные букеты, в которых каждый, даже самый маленький, цветочек смотрелся неотъемлемой частью всей композиции. Девочка не сомневалась, что станет этим самым флористом и будет целые дни проводить, перебирая листья, стебли, ленты и целлофан. Да-да. Была ведь еще и упаковка. Банты, сетки, булавки, бумажные бабочки, деревянные божьи коровки – все эти аксессуары вызывали в душе Катерины такой восторг, что она с трудом могла дождаться, когда же за одним визитом в магазинчик тети Томы наступит черед следующего. Терпеть долго не приходилось. Работала тетя Тома в двух шагах от дома. Домой приходила обедать и кормить детей (у Таньки был еще младший брательник – восьмилетний Санька). Застав в гостях Катьку, частенько предлагала:

– Айда ко мне. Такую гортензию привезли. Закачаешься.

А теперь тетя Тома собирается работу менять. И у кого тогда Катьке учиться?

– Моя хоть к тебе бегать перестанет, – словно услышав мысли дочери, сказала мама. – Представляешь, что удумала? Решила цветами торговать.

– Дурочка, – неожиданно для Катьки откликнулась тетя Тома.

– Ну, если свой магазин, – выступил папа, – почему бы и нет?

– Так то если свой, – жалобно протянула тетя Тома. – А на дядю ишачить и гроши получать… – Она снова заплакала, но теперь тихо и жалобно.

Папа закашлялся, а мама залепетала:

– Ну не надо, не надо! Перестань! И так уже все глаза красные.

– Да какая теперь разница? – Тетя Тома продолжала хныкать.

Катька задумалась. Ей всегда казалось, что Танькина мать любит свою работу, а она плачет. И Катьку еще дурочкой назвала. Ну то, что мама не в восторге от дочкиных планов, – это, конечно, не новость. Она все уши прожужжала: «Институт. Институт». А какой Катьке институт, если у нее в дневнике один трояк другой догоняет и трояком же погоняет. Ну нет у нее способностей ни к гуманитарным наукам, ни к техническим. Естественные еще более или менее интересные, но сложные до жути. Какой уж тут институт? Вот если бы она щелкала задачки так же быстро, как папа. Или писала, например, так же грамотно, как мама. Вот тогда да. Тогда она хотя бы подумать могла о высшем образовании. А без всего этого ей в университетах делать нечего.

– Ты, Кать, в артистки иди, – советовала Танька. – У тебя внешность подходящая.

– Ага, – соглашалась Катька. – Внутренность вот только подкачала.

– Ничего не подкачала! – горячилась Танька. – Что ты, стих с басней не выучишь?

– Для конкурса, предположим, выучу. А потом что делать буду? Знаешь, какую память надо иметь, чтобы тексты ролей выучивать? И целыми днями, наверное, читать нужно. Муторно.

– Да, – соглашалась Танька. С чтением подруги не дружили. Зато между собой дружили крепко. И родители их тоже. А вот теперь, теперь… Катька хлюпнула носом и хотела уже от души расплакаться, но дружеский долг заставил ее унять эмоции и обратиться в слух.

– А думаете, одобрят кредит? – спросила тетя Тома, озадачив девочку. «О чем это они?»

– А почему нет? Если надо будет, мы станем поручителями, правда? – предложила мама.

– Конечно, – откликнулся папа. – Хотя, мне кажется, это пустая затея.

– Почему? По-моему, отличная, – продолжила настаивать мама, а Катька подумала, что она наверняка при этом надула губы и сморщила нос, демонстрируя то, как обиделась на папу.

– Проще попросить денег у Вадима. – «Это они про Танькиного папу». – Я уверен – он не откажет. Тем более сейчас.

– Вот именно сейчас я у него никаких денег просить и не буду, – ощетинилась тетя Тома, а мама поддержала:

– И правильно.

– Унижаться еще! – негодовала тетя Тома.

– Почему унижаться? – пытался объяснить папа. – Тебе надо как-то жить. И если он виноват, то просто обязан помочь тебе встать на ноги.

– Подыхать буду – копейки не возьму.

– Том, это уж слишком. – Растерянная мама. – Дети все-таки.

– То дети, а то я. Ну попрошу я у него деньги. И что это докажет?

– Что? – родители хором.

– Что ничего я без него не могу. Вот что. Пусть остается со своими деньгами, со своим счетом и своими вкладами.

На кухне воцарилось молчание. Катька за стенкой кусала от досады губы: «Сейчас снова затренькает телефон, а сказать все еще нечего». Мама нарушила тишину:

– Тамар, по закону-то половина всего твоя.

– Да? – гостья слегка оживилась. – Ну, если по закону, тогда… Хотя. – Голос снова сник. – Ну открою я свой салон. И что?

«Так вот они о чем. Предки присоветовали тете Томе начать собственный бизнес. Надо слушать внимательней. Папа ведь сказал, что он совсем не против того, чтобы у Катьки был цветочный магазин. А раз папа не возражает, он и маму убедить сумеет. Так что там тете Томе не нравится?»

– Хлопот с этим бизнесом выше крыши, – сетовала Танькина мать.

– Ну знаешь, под лежачий камень… – Папа определенно развел руками.

– Так время на это где взять? За Танькой приглядывать надо? Надо. А Санька и вовсе малец еще. Так они все под боком. Надо мне – лавочку закрыла и прибежала: накормила, уроки проверила, указания раздала. И без всяких мыслей об испорченных цветах и потерянной копейке. Потому что не мое. А свое так не бросишь. Себе дороже. Да и помещение в нашем районе снять знаете какие бабки стоит? Придется в другом месте искать. А издалека не наездишься.

– Ну, Танька уже большая. А Санька на продленку пристроишь.

– Какая продленка? – В голосе гостьи заклокотало негодование. – Он же аллергик. Съест какую-нибудь дрянь в этих обедах – задыхаться начнет. Нет, нельзя ему на продленку.

– А с Танюшкой нельзя оставлять?

– Поубивают друг друга и квартиру разнесут. Они же как кошка с собакой.

– А маму вызвать?

– Маму? – тетя Тома засмеялась. И смех этот показался Катьке каким-то диким и противоестественным, столько в нем было горя и безнадеги. – Мама день приедет, второй посидит, а на третий прикинется больной и на месяц осядет дома. Что я, не знаю? Дети – это не для нее. Меня саму бабушка поднимала, а мама днем работала, вечером по гостям порхала. Нет, дети – не ее епархия, – она замолчала. Потом сказала решительно: – «В общем, собственный бизнес не для меня».