На плаву было лишь две лодьи, уцелело всего полторы сотни воинов, это с теми счастливцами, кого-таки вынесло на берег. Причем оба судна лишились мачт, весел и прави́л. Теперь остается уповать на чудо, молить морского царя прибить лодьи хоть к какой-то земле.

Подводный владыка смилостивился, но не сразу. Когда лодья Осколода достигла берега, люди едва держались на ногах, валились в песок, измученные морской болезнью и нестерпимой жаждой. Второй корабль прибило к берегу в нескольких верстах южнее.

Волны выносили на берег осколки побитых кораблей, с их помощью удалось залатать уцелевшие лодьи. Но добраться до Киева по предзимью все равно не успевали, возвращение отложили до весны…

Весть о неудаче Осколода пронеслась по городу злым, сокрушающим ураганом. Киев наполнился плачем – давно такого горя не случалось.

Но князю выть не положено, на то он и князь.

Осколод спешно восстанавливал дружину: всем отрокам были назначены испытания, после чего многие стали гриднями. А в новых отроках оказались сыновья не только воинов, но и простолюдинов. Этих Осколод брал с особым умыслом: год-другой минует, аки верные псы, благодарные хозяину за ласку да заботу, встанут за его спиной новыми воями, надежнее павших.

По всему выходило – подождать немного, и жизнь наладится. Но Удача вновь повернулась спиной: в начале лета случилась засуха[13], и такая, что даже дерева чахнуть стали. Будущий урожай сгорел меньше чем за седьмицу. Кто-то заикнулся, дескать, чужой бог, бог ромеев, мстит за дерзость, но так ли это?

А вот когда пришла весть о новой угрозе, Осколод был готов поверить во что угодно.

– Печенеги! – сказал Хорнимир хмуро.

Воевода всего неделю как на ноги встал, всю весну и все лето знахари выхаживали, с превеликим трудом вырвали они вояку из цепких хладных пальцев Мары.

– К-кто?.. – с удивлением переспросил Живач.

– Еще одни степняки, соседи хазарские. Себя кангарами кличут. К Киеву подходят.

– Б-будет б-битва?

– Да. И кровавая.

Первыми подскочили младшие гридни, но Хорнимир бросил злобно:

– А вам охранять крепость и за княгиней присматривать, чтоб никто не обидел! Соцкий Молвян за старшего, так князь распорядился.

– Но как же… ведь при Осколоде и трех сотен не будет? – уронил кто-то.

– Придет время – навоюетесь! – рявкнул воевода и поковылял прочь.

За частоколом княжеского двора раздавались вой и плач. Недобрая весть охватила Киев в считаные минуты, а набатный колокол зазвучал уже после. Женщины хватали детей, бежали к деревянным стенам детинца. Мужчины, вооруженные преимущественно топорами и дубьем, отходили следом, сбитые в отряды старостами.

У самой стены истово молилась девушка в синем платье. Просила богов, чтобы помогли Осколоду прогнать врага. По лицу, тощему, как сума бедняка, катились торопливые слезы.

Глянув на нее, Хорнимир опять заскрежетал зубами, лицо налилось недоброй краской.

Повод для злости у воеводы был, и немалый. Засветло к самому князю прибыл хазарский вестник. Благо язык полян разумел. Лошадь под хазарином пала у самой Лядской заставы, но едва живого гонца потащили прямиком к Осколоду, мимо воеводы.

Дружбы князя с Хазарией Хорнимир не одобрял, помнил лютую смерть мятежных булгар, страшной ценой расплатившихся за смерть Осколодова сына. Но что хазары, что печенеги – все одно беда славянам. Пусть уж лучше степняки друг друга порешат.

Сообщал вестник, что преследуют его хозяева Печенега, но повернул тот к Киеву. Упреждал бек союзника Ас-Халиба. Хотел, чтобы тот принял на себя удар печенежский, пока не подоспеет сам.

Делать нечего: Осколод хазарам за прежние их заслуги должен был. Ясное дело, тонкости сии не для ума простолюдина, и не всякий гридень-то понимал, какого рожна едва собранная заново княжья дружина, еще не оправившаяся от унизительного возвращения из Царьградского похода, снова покинула град.

О печенегах говорили разное: городов они не строят, домов не ставят – кочевники, что судачить понапрасну. Знающие люди сообщали, что каждый всадник печенежского войска возит при себе волосяной или кожаный аркан и с превеликим умением набрасывает петлю на шею жертвы.

Как и хазары, зачинают они бой с перестрелки, и тут уж либо упереться и выстоять под градом жалящих стрел, либо показать быстрому коннику спину. Правда, если хазары мечут стрелы на скаку, печенежские лучники опасны особенно спешенные. Приседают на одно колено, уперев в него же и нижний рог лука – так стрела летит дальше и бьет сильнее. Рубиться на топорах не сильны – нет у них навыков лесных жителей. Приемы боя и оружие заимствовали они у тех же хазаров, коим служили издавна, – да вот размолвка вышла…

Миновав полтора десятка верст, неотступно следуя за проводником, отряд, наконец, спешился у подножия высоченного холма. Вырыснув на вершину, Осколод глянул на местность из-под ладони. Следом на взгорье вскарабкался и Хорнимир, а за ним хазарин.

Степняк протянул руку, указывая на длинную конную вереницу, больше похожую на гигантскую черную гусеницу. Под тихий перезвон удил, оружия и доспехов она проползала в низине меж холмов, как отсюда казалось – неторопливо.

– Их поболе нас раз в пять, – прикинул Хорнимир на глаз. – Первыми выступим, все под стрелами печенежскими поляжем.

– Я скачи, тархан на бичараха приводи. Твой урус бичараха не упусти, рядом будь, – изъяснился хазарин. – Ас-Халиб вместе с бек на бичарха нападай.

– Тархан, то будет как наш дружинник в бронях, – перевел Хорнимир князю.

– А бичараха? – не понял Осколод.

– Так они печенега кличут.

– Торопись к беку, гонец! – ухмыльнулся князь. – Иначе все бичараха нам достанутся! Ты понял?

Хазарин кивнул и ринулся со склона вниз.

– Поспешим и мы, как бы не заметили, – молвил Осколод. – Что на рожон лезть не стоит, тут ты по-своему прав, воевода. Но как иначе славы добыть? Как Удачу развеселить?

– Погоди, княже. Авось они не к стенам киевским направились. А что, как если в обход? – возразил Хорнимир. – Коли хазары по пятам идут печенежским, не до Киева им будет.

– Ты пойми, старик! – более сдержанно проговорил Осколод. – Мне без победы к Дире лучше не возвращаться. И так по земле слух пошел, что всю силу растерял князь киевский. Двум смертям не бывать! Вдарим, пусть только приблизятся. И луки не успеют изготовить, как мы уж рядом будем. А там и хазары поспеют.

– Сдюжим ли до хазаров? Не верю я им.

– Доселе не подводили нас они. Если же хазары первыми в сечу ринутся – так и победу им праздновать. Наше дело младшее будет. Союзники подмогли беку ихнему или там кагану какому. Смекаешь, коли это Осколод на врага обрушится, а уж это хазарам помогать придется?