— Феникс! — извиваясь в плену иллюзорных пут, прохрипела крадущая… или ламия, я так и не успел понять, кто она на самом деле. — Ты Феникс? Тот самый?!!

Я снова удивился известности моего учителя в мире снов. Вернее, слышали о нем все дэймосы, с которыми мне не посчастливилось встретиться, но все видели его впервые.

— Что тебе надо?! — выкрикнула Мираж, дергаясь изо всех сил.

— Побеседовать с Альбиносом. В мире снов, конечно.

— Он не выходит в сон, — выплюнула она, с ненавистью глядя на танатоса.

— Неужели боится нападения? — иронично улыбнулся Феликс. — Хорошо, я встречусь с ним в реальности. Адрес его пребывания в Баннгоке мне уже известен. — Он коснулся пальцем лба девушки, и та вскрикнула, содрогнулась всем телом, на ее белой коже осталась красная отметина. — Ты свободна, Мираж.

Феликс исчез так же внезапно, как и появился, — то ли вышел из сна, то ли растворился в его сложной структуре. Я так и не понял до сих пор, как он делал это.

Металлические оковы, держащие пленницу, снова превратились в солнечные лучи. Девушка упала на пол, но идти она не могла. Ее пальцы беспомощно скребли по бетону, а тело сотрясалось в конвульсиях. Полагаю, сейчас в реальности она лежала без сознания или кричала от дикой головной боли, разламывающей череп, а может быть, ее мозг стремительно наполняла кровь из лопнувшей артерии, или она застыла в параличе, теряя зрение… Во взгляде Мираж, совсем недавно крепко связанном с моим взглядом, плескалась паника, боль, безысходность, а затем их заслонил ужас. Она поняла, что останется здесь и будет жить ровно столько, сколько проживет ее физическое тело. Совсем недолго. Не задумываясь, я шагнул к ней. Она была мне никто, ничем не помогла, а при любой удобной возможности убила бы меня без колебаний. Но я наклонился и стер красную метку смерти с ее лица.

Глаза дэймоса приобрели более осмысленное выражение. Губы дрогнули беззвучно, а спустя долю секунды она покинула сон, бежав в реальность. Но я понял, что девушка хотела мне сказать. Почти сказала…

Я открыл глаза. Увидел бельмо тусклой лампы, по-прежнему нависающее надо мной, и хмурого Феликса с серебристыми полосами биоклея на половине лица. Они напоминали студенистые следы от улиток.

— Не знаю, зачем ты это делаешь, но, по всей видимости, в твоем поведении есть какой-то смысл, — сказал он, отстегивая металлические браслеты, соединяющие наши руки.

Я провел ладонью по лбу, заставляя себя отключиться от нелепых ассоциаций и сосредоточиться.

— Ты мог вмешаться и вновь убить ее.

— Доверяю твоей интуиции.

— Неужели?

— Между вами возникла связь, вернее, ты сам ее создал. Я ничего не понимаю в работе искусителей, но знаю, что отношения между тобой и твоей жертвой очень… — Он замялся, подбирая нужное слово.

— Крепкие? — предположил я, слезая со стола.

— Всеобъемлющие? — многозначительно прищурился Феликс. — Поэтому я не мешаю, когда ты импровизируешь.

— Ненавижу свой дар, — сказал я с чувством. — Самый непредсказуемый из всех возможных. Насмешка над дэймосом. Никто не знает толком, как он работает. Никто не может научить меня. И я сам не понимаю, что делаю.

— И он по меньшей мере дважды спасал тебе жизнь, — отозвался Феликс, запуская руку в карман и доставая упаковку с таблетками. — В первый раз я не выкинул тебя из окна. Во второй прекрасная Мираж забыла о том, что собиралась вскипятить твои мозги, а я успел пролистать ее подсознание.

На время я оставил сетования по поводу своего темного таланта, вдохновленный новой информацией.

— Ты знаешь, где искать Альбиноса?

— Да. А еще я знаю, что он избегает встречи со мной. Это обнадеживает.

— Ты собираешься идти к нему? В реальности?!

— Радует, что ты опасаешься мира Гипноса меньше, чем яви. Нет, я собираюсь выманить его в сон.

— Как?

— Пока не знаю. — Он закинул в рот сразу несколько заменителей еды и воды, снова опустился на стол. — Пойду поброжу.

— Можно мне с тобой?

— Нет. У меня не будет времени пасти тебя.

— Ну ладно. Тогда осторожнее.

Феликс пробормотал что-то невнятное в ответ и отключился. Блуждать во сне он мог сколь угодно долго.

Значит, учитель был прав. Около моего мира снов постоянно кружили, выслеживая, когда можно забраться в подсознание, чтобы вытянуть из него всю доступную информацию об убийствах дэймосов, которые тайком охотились в Полисе. И как только Феликс снял с меня защиту, со мной тут же попытались «познакомиться». Понять, кто я такой на самом деле, представляю ли угрозу сам или меня защищает сильный покровитель.

Мне стало очень неуютно. Я окончательно убедился, что не выжил бы без Феликса. Скорее всего, меня бы уже заставили спрыгнуть с крыши, или свели с ума… или просто убили во сне…

Наверное, я должен был чувствовать себя здесь в относительной безопасности. Но не чувствовал, а вынужденное безделье удручало. Я проверил пистолет за поясом и вышел в «операционную».

Хирург был занят. На столе лежало новое тело. Женское. Кожа на руках испещрена точками уколов, ноги оплетены выступающими венами, ступни в серых струпьях. Лицо закрыто кислородной маской.

Сиамец искоса посмотрел на меня и произнес что-то, я отрицательно покачал головой в ответ, показывая, что не понимаю. Тогда он взял из кюветы ножик с коротким узким лезвием, мало похожий на хирургический инструмент, поднял до уровня моих глаз, давая рассмотреть его как следует, ловко крутанул в пальцах и протянул мне рукояткой вперед, указав на тело.

— Нет, — ответил я, делая шаг назад.

Он произнес еще что-то с улыбкой, настойчивее протягивая нож.

По всей видимости, хотел развлечь дэймоса, скучающего без дела в его ангаре. А что может быть интересно темному сновидящему в реальности, кроме взрезания беспомощного человека.

— Я не режу людей ради забавы.

Вряд ли хирург понял мои слова, но интонация донесла до него мое возмущение. Он улыбнулся снова и произнес практически без акцента:

— А лечить ради забавы?

— Ты говоришь на койне?[1] — спросил я с величайшим изумлением.

— Если хочешь, чтобы бизнес работал — выучи язык деловых партнеров, — ответил он, продолжая поигрывать ножом.

— Твои деловые партнеры — дэймосы? — Испытывая все большее любопытство, я рассматривал сиамца.

— У нас их называют пхи — злые духи. — Улыбка не исчезла с его лица, но глаза сузились, превращаясь в две черные щели. — Это правило относится и к тебе. Хочешь иметь дело со мной — выучи мой язык.

Я подумал, что вряд ли еще когда-нибудь стану иметь с ним дело. Но произнес другое: