— Спасибо, ребята, — говорю я. — Как приятно.

— Ну, шестнадцать лет бывает в жизни только раз, — говорит Мэйсон, улыбаясь с искренней радостью.

— С днем рождения, — поздравляет меня Кэйси, направляясь на работу в подвальную лабораторию. Мэйсон, сообщив, что присоединится к ней через минуту, поворачивается ко мне.

— Как твои дела? — спрашивает он, когда Кэйси уходит.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Ты, кажется, много времени проводишь с Одри, — замечает Мэйсон и делает паузу, чтобы откашляться. — И с ее братом, — добавляет он.

— Да, — розовея, признаюсь я.

Мэйсону, похоже, нелегко продолжать этот разговор, но, очевидно, он считает его необходимым.

— И что, — спрашивает Мэйсон, — он хороший парень? Хорошо к тебе относится?

— Да, — говорю я, пряча улыбку. — Он ко мне хорошо относится. Тебе бы он тоже понравился. Вам нужно познакомиться ближе.

— А Одри? — спрашивает Мэйсон, меняя тему. Мне отлично известно, что он относится к людям, не являющимся участниками проекта, как к публике, следящей за его блистательным выступлением, а не как к потенциальным друзьям. Кажется, он все еще боится, как бы я не сболтнула лишнего. Я уже это сделала, поэтому чувствую себя виноватой.

— Одри, кажется, стало лучше, — говорю я, решив не углубляться в эти мысли. — Она и выглядит лучше, и ведет себя так, словно у нее стало больше энергии.

— Это хорошо, — соглашается Мэйсон. Он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но, передумав, закрывает. Мы с ним не первый год знакомы, поэтому я могу представить, о чем он думает: хочет сказать мне, чтобы я не была наивной и относилась к раку со всей серьезностью. Но сегодня мой день рождения, и Мэйсон решил не развивать эту тему. — Ладно, пойду я вниз, а то у Кэйси предохранители расплавятся, — говорит он в конце концов.

Услышав, как он сравнивает Кэйси с машиной, я фыркаю в стакан.

— Ладно, удачи, — говорю я ему на прощание.

— Спасибо, — благодарит меня Мэйсон, ухмыляясь. Он делает шаг к двери, потом останавливается и снова поворачивается ко мне: — Слушай, малыш, я хотел тебе еще раз сказать: с днем рождения. Ты выросла и стала… В общем, я тобой горжусь.

Приблизившись, Мэйсон целует меня в макушку и быстро скрывается в подвале, оставив во мне чувство любви и обожания человека, ставшего моим отцом по назначению, но заслужившего право быть им по моему выбору.

Пока Мэйсон и Кэйси находятся в лаборатории, я захожу в кабинет, чтобы предпринять еще одну попытку, уже бог знает какую по счету, найти дело № 22, надеясь на особое благоволение фортуны по случаю дня рождения. К сожалению, меня ожидает разочарование.

Его нет.

Приняв душ и одевшись, я звоню Одри.

— Когда начинается мероприятие, которое вы затеяли? — спрашиваю я.

— Когда ты будешь готова.

— Я уже готова.

В честь моего праздника мама Одри разрешает ей сесть за руль, чтобы мы могли пообщаться с глазу на глаз. Одри заезжает за мной в своей великолепной машинке и везет меня в торговый центр попить кофе, сделать педикюр и выбрать в магазине одежды что-нибудь в подарок (я выбираю необыкновенно крутую футболку из мягкой ткани с изображением Эйнштейна в стиле поп-арт). Проделав все, что было намечено, мы возвращаемся в дом Одри с целью получения того, что она называет «настоящим подарком».

— Надень это, — говорит Одри, бросая в мою сторону неопознанный предмет туалета. Я расчесываю волосы за ее туалетным столиком, а Одри, погрузившись с головой в гардероб, ищет для меня подходящую одежду для парадного выхода.

— Гм… — мычу я, разглядывая темно-синее вечернее платье.

— А что? — спрашивает Одри. — Ты в нем будешь великолепно смотреться. Нельзя же идти в джинсах. Это особый случай!

— Да, наверное, — соглашаюсь я, хмуро глядя на платье.

— Тебе не нравится? — спрашивает Одри. — Это одно из моих любимых.

— Нет, что ты, — возражаю я. — Оно красивое. Просто я особо не ношу платья.

— Зря, — говорит Одри, бросая в мою сторону короткий черный жакет без воротника и серебристые леггинсы.

Я сдаюсь и начинаю одеваться. Одри выныривает из шкафа с ботфортами в руке, которые она, к счастью, в мою сторону не бросает.

— Вот видишь! — восклицает она, когда я заканчиваю одеваться. — Я же говорила, что синий тебе пойдет.

Взяв за плечи, Одри поворачивает меня к зеркалу.

— Мэтт умрет, — добавляет она.

— Спасибо, Од.

— Нет проблем, — говорит она. — Я скоро вернусь. Пойду одолжу у мамы колье.

Я остаюсь сидеть за ее туалетным столиком и крашусь ее косметикой. Нанося на щеки прозрачные розовые румяна, я слышу в коридоре чьи-то шаги.

Обернувшись, вижу Мэтта, идущего в душ. В руках у него полотенце, и, как обычно дома, он босиком.

Наши взгляды встречаются.

— Ух ты, — нежно говорит он. Мы долго, до неприличия, в хорошем смысле этого слова, смотрим друг другу в глаза. Молча, и от того безмолвный разговор становится еще более значительным. Он смотрит на мои волосы, на обнаженное плечо, высвободившееся из-под жакета. Между нами вся комната, но мне все равно кажется, что его взгляд можно ощутить кожей, как прикосновение пальцев.

— Давай двигай, — говорит Одри, появляясь в коридоре. — Потом полюбуешься.

Напряжение мигом спадает. Мэтт, застенчиво улыбнувшись, отворачивается и уходит в ванную.

«Настоящим подарком» оказываются три билета на концерт «Аркад Фаер».

— Это как затмение, — говорю я, удивляясь тому, что любимая группа оказалась в городе как раз в день моего рождения, — или метеоритный дождь.

— Это прекрасно, — отвечает Мэтт, наблюдая за тем, как техники занимаются последними приготовлениями.

Я думала, Одри пошутила, но она действительно пригласила Беара на концерт. Исподтишка посмотрев на него, я вынуждена согласиться, что он, что уж там, действительно немного похож на Джейка Джилленхола.

И все же он не так красив, как Мэтт.

— Лучшего дня рождения у меня в жизни не было, — шепчу я Мэтту.

— Ты его заслужила, — шепчет он в ответ и целует меня в шею. В этом месте мигом появляются и распространяются по всему телу мурашки.

Сначала играет группа, работающая на разогреве. Бас, барабаны, гитара и визг вокалиста столь оглушительны, что разговаривать становится решительно невозможно, а шептать просто бессмысленно. «Я люблю тебя», — говорю я Мэтту, зная, что он меня не услышит, но Вселенная все равно запомнит мои слова.

А сейчас мне вполне достаточно и этого.

В следующую пятницу становится очевидно, что безупречным на свете не может быть ничто.