Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едва сняв куртку и ботинки, он сразу направился в комнату.
— Чай будешь?
— Утром. Иди ко мне!
— Руки сначала вымой.
И правда, с корабля — и сразу в койку. Непорядок!
Володя вымыл руки, заодно и умылся. Разделся донага у кровати, на которой под одеялом уже лежала Катя.
— Вы снова в городе?
— На заводе, ремонтируемся — немецкая подлодка обстреляла. Давай не будем о войне.
После бурной любовной схватки они уснули, обнявшись.
Часа через два в городе завыли сирены воздушной тревоги, и молодые проснулись. Катя сделала попытку выбраться из-под одеяла.
— Ты куда?
— Воздушная тревога, надо в бомбоубежище бежать.
— Лежи спокойно. Немцы если и прилетят, то, скорее всего, мимо пройдут, на Архангельск. Молотовск — слишком мелкая для них цель, если только судоремонтный завод…
Володя ошибся. Высоко в небе послышался заунывный вой моторов.
По случаю войны в городе соблюдали светомаскировку, и темень была полнейшая. Но с высоты было хорошо видно море, оно блестело, берег, контуры города и завода.
Завыли-засвистели первые бомбы — они и в самом деле легли в районе судостроительного завода. Раздалось несколько взрывов.
Только потом вспыхнул луч зенитного прожектора и стали стрелять зенитки — до начала бомбежки они не хотели демаскировать себя.
Громыхнуло еще несколько взрывов.
Потом все стихло. Смолк звук моторов, немцы улетели. Так далеко в тыл они залетали редко, с дальними бомбардировщиками у гитлеровцев было туго. Они, конечно, были, но их было мало. Гитлер не рассчитывал на долгую войну, уделяя все внимание фронтовой авиации — штурмовикам, истребителям, бомбардировщикам ближнего действия вроде «Юнкерса-88» или «Хейнкеля-111».
Катя и Володя стояли у окна. Далеко, в районе порта, показались проблески огня.
— Вроде горит что-то.
— Без нас есть кому тушить.
Володе не хотелось из тепла, из постели, от женщины бежать в порт.
Утром, после любовных утех, они наскоро выпили чаю с черным хлебом и разбежались: Катя в магазин, а Володя — прямиком в порт.
В порту была суматоха, ощущался запах гари и дыма.
Володя сразу кинулся к судну и почти тут же столкнулся с капитаном.
— Здравствуй, Александр. Слышал уже, что бомбили?
— Весь город видел и слышал. Судно не пострадало?
— Наше не пострадало, а вот на заводе пожар был. Правда, потушили быстро. Транспорт один пострадал сильно и подлодка, есть жертвы.
Услышав про подлодку, Володя изменился в лице, сердце екнуло. Ведь он был подводником до мозга костей, любил он лодки, это было его призванием, как у других людей летать, лечить, петь.
— Федор Савельевич, можно на подлодку поглядеть?
— Не насмотрелся еще? Едва не в каждом выходе встречаемся. Ладно, иди уж, все равно ремонт до вечера не закончится, а то и дольше.
И Владимир отправился к заводскому причалу. По пути увидел один полуразрушенный цех, где рабочие уже разбирали завалы.
У причальной стенки стояла подводная лодка.
Внешне повреждения на «малютке» были невелики. Рубка посечена осколками, вмятина на ней изрядная. Володя присмотрелся — да, и антенна сорвана.
Мимо прошел краснофлотец.
— Эй, земляк, что случилось?
— А сам не видишь? — хмуро бросил матрос.
— Да ведь это ерунда — пробоины на рубке. Лишь бы прочный корпус не пострадал.
— Ты заводской, что ли?
— Нет, матрос с «Софьи Перовской».
— Повреждения у нас на лодке и в самом деле невелики, только четырех подводников сегодня хоронить будем.
— Как же так?
— Осколками на пирсе. Лодка бункеровалась, да заводские дизель регулировали. Бомба рядом взорвалась.
— Да, беда. А как командира вашего найти?
— Он сам сюда идет, — матрос показал на мужчину средних лет в кожаном реглане.
Владимир подошел к нему:
— Здравствуйте! Примите мои самые искренние соболезнования…
— Принимаю.
Командир лодки сунул в рот папиросу, прикурил.
— Ты заводской? — спросил он.
— Нет, рулевой с «Софьи Перовской».
— Что хотел? У меня времени мало.
— На лодке служить! — выдохнул Владимир.
— Доводилось раньше? Есть специальность?
— Нет, — Владимир слукавил. А как сказать правду, если по документам он и близко к подлодкам не подходил.
— Краснофлотец? — капитан-лейтенант окинул взглядом его одежду.
— Нет.
— Насколько я знаю, все суда Севморпути мобилизованы. У тебя бронь должна быть от призыва. Как тебя взять?
— Я же не в тыл прошу отъедаться. У вас четырех членов экипажа не хватает.
— Верно, и взять их пока неоткуда. По закону положено, чтобы тебя военкомат призвал, потом учебка, чтобы ты специальность получил — электрика или торпедиста.
— Война тоже не по закону.
— Тебя же на судне в дезертиры запишут, искать будут, а мне отвечать.
Володя набрался духу: рисковать так рисковать. Он достал из кармана свои документы и протянул их командиру подлодки. Тот взял, просмотрел их и вернул.
— И дальше что?
— Я детдомовский, родни нет. Возьмите меня вместо убитого матроса и по его документам.
Володя волновался — голос осип, губы пересохли.
Командир замешкался, но ответа сразу не дал.
— Тебя же твой капитан искать будет. Был человек — и пропал. В розыск объявят.
— А вы к нему сходите, поговорите. Судно мое недалеко стоит, ремонтироваться будет.
— Ох, втягиваешь ты меня в авантюру. Как бы жалеть потом не пришлось!
Врать так врать, решил Володя.
— Я на заводе раньше работал, хорошо знаю торпедные аппараты, электрику, рулевым быть могу. Не пожалеете!
— Ты же говорил, что не плавал на подлодке?
— Не плавал, но ремонтировал и знаю устройство.
— Это меняет дело. Ладно, дальше фронта не пошлют. Пошли к твоему капитану.
Услышав, что у него хотят забрать рулевого, Федор Савельевич схватился за голову:
— Ты, Саша, побудь в коридоре, мы сами поговорим.
Володя вышел.
Разговор шел сначала спокойный, дальше — на повышенных тонах. Потом наступила тишина. Подрались они там, что ли?