краски, не может передать их в живописи, как и миллионы оттенков, существующих в природе. Есть некоторый набор красок. Есть набор их сочетаний. Всё. А дальше — магия представления художника об этом мире. И в этом смысле Гоген достиг удивительной гармонии.

Его картины создают некую иллюзию присутствия в данном пространстве, некоей сопричастности при условии погруженности, отвлечения от самого себя. Просто пребывания в этом состоянии, в этом внутреннем диалоге, в этой пластике, в бесхитростной форме бытия двух простых существ. А ведь когда он столкнулся с Техааманой, когда задавал ей вопросы, та не отвечала, а просто хитро на него смотрела со все понимающей улыбкой. Она же женщина. Женщина сама по себе существо сложное, глубокое, и Гоген почувствовал, что глупее нее, этой 13-летней девочки, что она опытнее его, более лукава, как-то сложна внутренне. И только со временем художник стал себя ощущать естественно и просто. И Поль был как-то смущен этим обстоятельством. Хотя, казалось бы, он, старый морской волк, повидавший многое и многих, а тут девочка 13-летняя, а вот…

Это свое первое впечатление после знакомства со своей молодой гражданской женой Гоген сумел передать и в картине «Когда замуж?». Изобразив двух, казалось бы, простых с виду маориек, он попытался передать доступными средствами их внутренний мир с глубокими переживаниями и ожиданиями каких-то важных событий. И при этом виртуозно скомпоновал пластику тел, подчеркнув гибкость, подвижность, грацию. Ничего лишнего. Есть только то, что он сумел воплотить, используя изобразительные средства. Есть только то, о чем они говорят. И мы видим два разных психологических портрета. Гоген сумел, не особенно детализируя, простыми мазками, плоскостями, по сути дела, членением тел, первобытно создать этот рисунок, но — первобытно искусно.

«Трое таитян». Любой может представить нахождение в ситуации такого тягучего диалога, медленного общения, где ничто не смущает и идет разговор о привычных нам вещах, где мы понимаем друг друга с полуслова. В картине Поль Гоген мастерски изобразил именно такую обстановку. Бывает так, что, обсуждая какие-то простые темы, мы находимся с собеседниками в очень тесной, глубокой внутренней связи — в общей плоскости понятий, в общей культуре, в пространстве, воспринимаемом комфортно и тождественно. И Гогену удалось передать эту тесную близость беседующих на лоне природы людей, их внутреннее и внешнее спокойствие. А еще в этой картине он подчеркнул, что туземцы обладали чистой, светлой кожей, покрытой легким бронзовым загаром. Они, говоря иначе, были белыми полинезийцами с бронзовым загаром. Вспомнились строки Маяковского:

«…Но нет на свете прекрасней одежи,

Чем бронза мускулов и свежесть кожи…»

Поэт и художник хорошо здесь сочетаются. Туземки, постоянно окруженные растительным многообразным миром, любили украшать себя цветами, а нас, что интересно, наличие цветов удивляет. В нашей культуре цветы в волосах кажутся немножко вычурными, немножко манерными, а для них это естественно. Более того, женщины обрабатывали голову маслом, добываемым из растений, смазывали им волосы. Поначалу европейцам этот запах казался слишком резким, однако потом они привыкали и запах воспринимался уже как благовоние. Туземцы в принципе были очень чистоплотными. Когда на остров Таити впервые приплыли китайцы, то местные жители стали относиться к чужестранцам презрительно, потому что считали их неопрятными. Заметим: не то чтобы мы склонны согласиться с туземцами, но если учесть, что образ жизни, обычаи, традиционная пища несомненно влияют на запах, исходящий от людей, то, несомненно, в каком-то смысле можно принять это… А вот туземцы, люди относительно первобытные, относились к более цивилизованному народу с некоторым презрением.

П. Гоген. Трое таитян. 1899. Национальная галерея Шотландии, Эдинбург

Если воспринимать сюжет картины просто как иллюстрацию, то вряд ли удастся проникнуться чистым, первозданным ощущением, которое здесь стремился передать Гоген. Диалог — незатейливый, простой, хотя и глубокий. Палитра, которую демонстрирует художник, воссоздает и условное пространство, и дыхание свежести, чистоту воздуха. Цветовая насыщенность — красный цвет набедренных повязок. Когда туземцы попадали в город Папеэте, они надевали одежду, а как только уходили из города, сбрасывали ее с себя, снова надевали набедренные повязки или юбки. Так и жили. Поль Гоген стремился изображать как раз такие моменты. Их можно увидеть во многих картинах художника.

Например, на картине «Таитянские женщины на побережье» изображены две молодые женщины, связанные какими-то общими девичьими делами. Эти женщины привлекают миловидностью. Правда, их красота весьма своеобразна. У таитянок немного приплюснутые носы, но в остальном они были достаточно привлекательными, даже, можно сказать, красивыми. К сожалению, доступность и красота таитянок привлекали моряков, которые приплывали на остров Таити, прослышав об их доступности. Однако, в сущности, эти женщины не были порочны. Для жителей Таити полигамия считалась естественной. Если к тому же туземок еще и одаривали бусами, тканями, выпивкой и угощениями, то все происходившее казалось вполне естественным.

П. Гоген. Таитянские женщины на побережье. 1891. Музей Орсе, Париж

К сожалению, ту бесхитростность быта и удивительную чистоту, которые передал Гоген в своих картинах, туземцы со временем растеряли. Кроме того, европейцы принесли с собой не только сомнительный для туземцев прогресс, но и целый букет заболеваний, о которых островитяне до них не имели представления. Они вообще практически не болели. У них были здоровые зубы, поскольку они ели корнеплоды. Жители острова имели зубы поразительно чистые и белые. Как только там появилась европейская пища, начались стоматологические проблемы, а также болезни цивилизации — сифилис, туберкулез. И люди стали умирать в больших количествах. В Папеэте жило 70 000 человек, а после того как пришли европейцы, стало 7000.

Глядя на картину, понимаешь, что художник сумел запечатлеть еще оставшуюся чистоту и открытость туземцев. По сути дела, не они должны были приноравливаться к пришествию европейцев, а жители Европы должны были раздеться, надеть набедренные повязки и прийти к таитянам без всякого миссионерства. Люди жили в удивительно гармоничном мире, и в гармонии не только друг с другом, но и с миром, с природой. Они не пытались ее подавить, как, например, хотел сделать Мичурин, которому принадлежит реакционный лозунг: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача». И Гоген был счастлив жить вместе с этим народом, потому что находился с ним в полном контакте. Конечно же, художник немного идеализировал первобытный мир, в котором очутился, но сохранил свое восхищение им через искусство, дарованное ему Богом.

Другая картина — «Мы молимся тебе, Мария». Деву Марию писали многие европейские художники. Особенно великолепно это удавалось