Пока поворачивался, сложилось чувство, что путешествовал во времени. Вместе с моим оборотом менялась комната, и теперь она выглядела обжитой и уютной. А возле пустых портретов стояли четыре девочки в нарядных платьях.

— Извините, но я с чужими детьми не играю, а то меня не так поймут. Времена нынче такие… — с улыбкой говорю, а сам внимательно слежу за ними.

Они переглядываются между собой, и смеются.

— А сказку расскажешь? — с улыбкой выходит самая смелая из них, и надвигается на меня.

— Сказку... можно, — делаю заминку, чтобы показать, что задумался. — Жил был Варг, и он любил убивать, а поэтому его лучше не бесить.

— А кто такой Варг? Моего отца звали Зарчен, и он любил меня бить.

Ха! Три раза Ха! Она решила взять меня на сочувствие? Почему я должен делать это? Мне плевать как бы… Особенно я ощущаю, что на мои мозги что-то пытается давить.

— А мой скормил моим мясом свиней, чтобы они выросли здоровыми и толстыми, ­­– вышла вперед еще одна девочка, и покружилась передо мной.

После этого ее облик изменился. Это была изуродованная фигура, без кусков мяса, и вся кровоточащая.

— Тебе меня жалко, скажи? — спросила она у меня загробным голосом.

Ммм… нет?

В мире случается разное, что уж поделать. За ней стали меняться и другие. Одна из них была похожа на утопленницу, другая стояла с зашитыми глазами и ртом. Еще нитки были такими грубыми, что явно была видна работа непрофессионала.

Та, что заговорила первой, вся была в синяках и гематомах, с заплывшими глазами. А последняя была синего цвета, и на шее у нее висела веревка, намекая, что ее повесили.

— Мы любили своих родителей. А они с нами так поступили, — жалобно сказали они в один голос. — Мы хотели просто жить и веселиться. Почему они так жестоки к нам? Тебе нас совсем не жалко, хоть капельку?

— Ну, конечно… Нет… — кажется, я сумел их удивить, и затем увидел их слезы. — Не того человека вы встретили, у которого можно выпросить жалость. Особенно, когда я ощущаю ментальное давление.

Мои слова их разочаровали, кажется. Еще они что-то жалобное там шептали, пытаясь рассказать о своей жизни. А мне и вправду было пофиг. То, что было, уже не изменить. А жалеть мне и так есть кого. У меня целый клан на обеспечении.

— Прошу… Дай нам почувствовать себя живыми... Обними нас…

Ага… разбежался. Смотрите, это не я там бегу-спешу обниматься?

Еще минут десять я стоял и слушал их с ленивым видом. А затем они мгновенно сгорели в иллюзорном пламени.

Внимание! Вы не проявили жалости к проклятым душам, и изгнали их из этой реальности. Вы можете пройти дальше.

Стою с открытым ртом, и не знаю, что мне делать, плакать или смеяться. Эта ловушка была рассчитана на жалость? Я бы их пожалел и попал в ловушку? Ну, не повезло им тогда. Они не входили в мой ближний круг людей, чтобы получить мою жалость, да и вообще какие-либо эмоции. Жаль только, что не так у меня все хорошо с головой. Я вроде и понимал, что мне их должно быть жалко, ведь это невинные дети.

Может моя жалость была побеждена здравым смыслом? Кстати, теперь четыре картины совершенно пустые, как их называют? Полотна, кажется. Рамки старые, это видно, вот только… А что если… Хм…

Оценка!

Внимание! Ваш навык оценка слишком мал, чтобы получить информацию о данном проклятом предмете.

Примечание: Пустая Проклятая Картина!

Шестеренки медленно начали вращаться, и постепенно стали выходить на уровень полноценного конвейера, где все крутится, как надо.

Я мысленно про себя повторял одно и тоже слово. Пустая… Пустая… Пустая…

А что, если… Хм… Подхожу к картине и осторожно касаюсь ее. Знаю, что риск большой, но я чувствую, что все делаю правильно.

Желаете активировать Пустую Проклятую Картину?

Нет, блин, не желаю. Я желаю ее снять отсюда. Она что, гвоздями прибита? Почему же так крепко держится.

Я прикладывал столько сил, что мог сломать стену, но картина не поддавалась. Обидно… Но и я уже не зеленый. Отхожу и достаю лук, а затем создаю потеряшку. Выстрелил прямо в картину и опа… получилось.

— Да ну, нафиг… Не верю…

В моем инвентаре оказалась эта самая картина. А не зря мне мужик тогда сказал, чтобы я попробовал здесь украсть что-нибудь. Проделал такой трюк еще три раза, и получил четыре картины. Есть у меня мысли по ним. Но нужна оценка. Выходит, она влияет не только на количество информации, но и на уровень предмета. Если он высокого уровня или ранга, то не так просто узнать что-либо о нем.

Так, я задерживаюсь, и не вижу особого смысла осторожничать. Кажется, я уже понял суть этого места, а в следующей комнате точно узнаю, так ли я умен и сообразителен.

Здесь было две двери, и я выбрал ту, которая вела в древнюю операционную. Она была жуткой, с ржавыми инструментами. Наверное, такими у нас пользовались в семнадцатом столетии. Там было всего две картины, которые висели в комнате на стенах.

Открыв дверь по-барски, захожу в нее, и сразу направляюсь к картинам. Стою и жду, но ничего не происходит. Может моргнуть или закрыть глаза? Моргнул, и ничего. Закрыл глаза на секунд десять. Открыл глаза, и я теперь стою в такой же операционной, но только более обновленной. Ремонт, что ли свежий. А вот инструменты такие же, убогие и ржавые. Такими ножницами можно только овец стричь.

— Здраствуйте, молодой человек! — поприветствовал меня пожилой доктор в позолоченных очках, и в красном от крови халате. — Вижу, вы уже прошли одну комнату, и я рад, что вы добрались сюда. Теперь я могу рассказать вам свою историю.

— Ладно, давай! — пожал я плечами, не видя в этом проблемы.

-- Я был полевым врачом во времена великой смуты, когда Орвис, четвертый наш великий король напал на соседа. Сперва было страшно, ведь я врач и знал, что меня сразу отправят на фронт. Однако, я уже совсем скоро понял, что страх очень непостоянное чувство, и проходит очень быстро.

— И..? — перебил я его, несмотря на то, что он явно давно готовил этот монолог.

— Кхм….

— Водички? — достал я бутылку воды, и кинул ему в руки.

Он ее не поймал, хотя и дернулся по привычке. Это говорит о том, что он был человеком, судя по рефлексам. А вот то, что она прошла сквозь его руки, он уже призрак. Ну, впрочем, ничего нового и интересного. Как-то не кажется мне здесь все ужасным.

Вторая комната, кстати, была пекарней. Я выбрал ту, что помрачнее.

— Как видишь, вода мне уже не поможет. Я был врачом, лечил людей вот этими самыми инструментами. Я хотел…

— Пить хотел? Может тогда, я тебе дам пакет сока? Вдруг на воду только у призраков аллергия! — с серьезным лицом предлагаю ему, а сам думаю, как не заржать.