могут поддаваться соблазну получше украсить почитаемые останки, а также «подогнать» состояние мощей под требования богомольцев, чтобы получить больший доход от паломников…

Но сказанное выше не оправдывает организаторов кампании по вскрытию мощей. Останки святых и драгоценные раки изымались из храмов, выставлялись в музеях и анатомических театрах; святыни осквернялись и разграблялись. Кроме того, изъятие всех мощей (в том числе и из антиминсов) сделало бы невозможным совершение литургии, так что эту акцию большевиков можно считать первой масштабной попыткой уничтожить Русскую Церковь как таковую.

Еще страшнее были последствия кампании по изъятию церковных ценностей, которая началась в 1922 году. К этому времени большевики отчаянно нуждались в деньгах. Советская Россия находилась в изоляции, страна после Гражданской войны лежала в руинах, и Владимир Ленин захотел не просто ограбить Церковь, но и уничтожить духовенство, верное Патриарху Тихону.

19 марта 1922 года Ленин пишет секретное письмо членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в отношении «реакционного духовенства и мещанства», в котором говорит, что сейчас, когда в стране свирепствует голод, есть возможность окончательно разгромить Церковь: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету»[168]. Поводом для этого страшного документа стали события в Шуе 15 марта 1922 года: верующие оказали сопротивление изъятию ценностей из собора. Красноармейцы стали стрелять в протестующих из пулемета. Четыре человека были убиты, пятнадцать – ранены.

Здесь нужно сказать о позиции Церкви. Патриарх, клирики и миряне не были против помощи голодающим. Святитель Тихон 28 февраля 1922 года обращается к верующим с «Посланием о помощи голодающим и изъятии церковных ценностей», в котором разрешает отдавать на борьбу с голодом все церковные предметы, кроме евхаристических сосудов[169]. Этот текст станет поводом для обвинения Патриарха в контрреволюции и организации масштабных процессов над духовенством, в ходе которых будет расстрелян петроградский митрополит Вениамин (Казанский), другие священники и миряне. Над самим святителем Тихоном сгущаются тучи. Маяковский в 1923 году напишет стихотворение («Когда мы побеждали голодное лихо, что делал Патриарх Тихон?»), отразившее суть большевистской антицерковной пропаганды того времени:

Тихон патриарх,

прикрывши пузо рясой,

звонил в колокола по сытым городам,

ростовщиком над золотыми трясся:

«Пускай, мол, мрут,

а злата —

не отдам!»

Чесала языком их патриаршья милость,

и под его христолюбивый звон

на Волге дох народ,

и кровь рекою лилась —

из помутившихся

на паперть и амвон[170].

В 1922 году Ленин в упоминавшемся нами письме говорит об этом еще откровеннее:

«Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий».

Антирелигиозный плакат «Как попы народ обирают».

В. Дени. 1920 г.

Страшный голод для «вождя мирового пролетариата» – лишь повод для расправы с духовенством. Кроме того, у большевиков была задача экономическая – обеспечить себя деньгами, чтобы укрепить власть и вести международную политику по признанию РСФСР на конференции в Генуе. Но кампания по изъятию не смогла обеспечить большевикам даже тех доходов, на которые они рассчитывали. Ленин и Троцкий полагали, что изъятие ценностей даст около трехсот миллионов золотых рублей, которые большевики совсем не собирались использовать для помощи голодающим (профессор О.Ю. Васильева в своей работе «Красные конкистадоры» [М.: Соратник, 1994] пишет, что к лету 1922 года большевики передали на нужды голодных лишь 2 млн золотых рублей). Большевики несколько ошиблись в своих расчетах, но зато практически открыто уничтожали святыни и продавали их за границу по бросовым ценам. Главной же целью этой атаки на Церковь было превращение епископов, священников и простых верующих в глазах народа во врагов Советского Союза[171].

Большевикам почти удалось это сделать. На историческую сцену выходят обновленцы, Патриарх Тихон отправляется под домашний арест, затем в тюрьму, вынужденно подписывает документ, в котором, в частности, говорит, что больше «он не враг советской власти». Святитель Тихон умирает 7 апреля 1925 года. Согласно завещанию Первосвятителя, Патриаршим Местоблюстителем должен был стать митрополит Агафангел (Преображенский), при невозможности этого – митрополит Петр (Полянский). Но оба эти иерарха вскоре после смерти Патриарха были лишены свободы. Выбрать нового Предстоятеля невозможно. Епископам постоянно грозят тюрьмой или ссылкой. Русская Православная Церковь не признается властями как полноправная организация. В этих условиях управление Церковью фактически переходит к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому), который в 1927 году выпустит свою знаменитую «Декларацию».

Церковь отразила первый страшный натиск гонений, но далось ей это неимоверно тяжело. Последующие годы, до самого начала Великой Отечественной войны, станут годами мученичества и исповедничества за веру.

Глава 25

Митрополит Сергий: мастер компромисса или заложник советской власти?

29 июля 1927 года выходит Послание заместителя Патриаршего Местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священного Синода. В историю оно вошло как «Декларация митрополита Сергия».

Этот текст регулировал отношения Церкви и советской власти в условиях реальных гонений, обрушившихся на верующих. Многие епископы считали, что владыка Сергий превысил свои полномочия и пошел на недопустимые компромиссы с большевиками.

Как помним, Поместный Собор 1917–1918 годов в виде исключения разрешил Патриарху Тихону избрать трех Местоблюстителей и еще трех заместителей, но ничего не сказал о том, что эти люди должны делать на своих постах. Поэтому одни иерархи – например, митрополит Кирилл (Смирнов) – считали, что Местоблюститель, а тем более его заместитель – «технические фигуры», которые не должны принимать важных решений единолично, без обсуждения с другими епископами или на Поместном Соборе. Вот слова владыки Кирилла, сказанные им по этому вопросу на следствии:

«После смерти Патриарха решение вопроса о дальнейшем устроении церковной жизни принадлежит только Собору Поместной Православной Церкви. Обязанность Местоблюстителя – найти возможность довести Церковь до Собора и передать ему неизменным полученное от Патриарха преемственно устроение Церкви. Поэтому всякая попытка учреждать в Церкви что-либо