– Отец исполнял приказы вышестоящего начальства. Это был его воинский долг.

– Ну зачем же громкими словами прикрывать обыкновенное мародерство, пусть даже и организованное в государственном масштабе? – укоризненно проговорил Марк.

– Я повторяю: мой отец не имел к тайнику никакого отношения, хотя, признаюсь, и знал о нем.

– Знал о тайнике и мечтал его найти, но Советская армия не подпустила фашистов к тем местам, где надо было искать сокровища.

– Откуда вам известно, что он искал тайник? – дрогнул голос чернобородого.

– Своими планами ваш отец поделился с офицером, который позднее попал к нам в плен. Тогда Вальтер Бэр решил обогатиться иначе: часть вывезенных из Пскова и Новгорода церковных драгоценностей утаил от своего непосредственного начальства и скрыл в вашем родовом замке «Бэрхауз». Вероятно, тут вы согласитесь со мной, что эту операцию выполнением воинского долга никак не назовешь?

Чернобородый под ироническим взглядом Марка через силу проговорил:

– К чему сейчас вспоминать об этом, ворошить прошлое, если все драгоценности пришлось вернуть вашей стране.

– Но каких трудов это стоило? Потребовалось целых пять лет, чтобы после сбора многочисленных документов, выступлений прессы, нажима церковных и общественных организаций похищенные сокровища вернулись назад. Вы твердите, что имеете на новгородские сокровища какие-то наследственные права. Вероятно, ваш отец тоже считал, что имеет право на драгоценности, украденные из наших церквей и музеев. Схожие ситуации.

Не зная, как возразить, Отто Бэр молчал, потом раздраженно спросил:

– Чего вы хотите от меня? Чтобы я начал каяться перед вами? Зря надеетесь.

– Да, каяться вы не станете, – согласился Марк.

– Тогда заканчивайте, я все сказал.

Марк выдержал длительную паузу и, пытливо посмотрев на чернобородого, медленно проговорил:

– Прежде чем о ваших противозаконных действиях будет сообщено в посольство вашей страны, я хотел бы задать несколько вопросов, которые к истории с новгородскими сокровищами никакого отношения не имеют. Вы согласны ответить мне?

Чернобородый насторожился, исподлобья подозрительно взглянул на Марка:

– Я не могу давать обещаний, не зная, что конкретно интересует вас.

– Не волнуйтесь, тема этого разговора лично к вам прямого отношения не имеет и ответы на мои вопросы никак не скажутся на вашей дальнейшей судьбе.

– Слушаю вас.

– Речь опять пойдет о вашем отце, точнее – об одной операции спецкоманды СС, в которой он состоял.

На замкнутом лице чернобородого промелькнул испуг.

– Нет! – с судорожной торопливостью воскликнул он, но тут же взял себя в руки и спокойней добавил: – Без представителя нашего посольства я отказываюсь отвечать.

Марк посмотрел на Отто Бэра с сожалением:

– Ну что ж, ваше дело. Только я уверен, что и на эту тему нам с вами лучше побеседовать без посольских сотрудников и протокола.

Видимо, чернобородый догадался, что недоговаривает Марк, и хмуро произнес:

– Ладно, задавайте ваши вопросы. Только у меня одно условие – этот разговор не будет использован против меня и близких мне людей.

– Это я вам обещаю…

Марк вынул из кармана записную книжку, перелистал несколько страниц.

– Шестнадцатого января 1945 года офицер отряда, в котором служил ваш отец, оберштурмбаннфюрер СС Отто Рингель, находившийся в осажденном советскими войсками Кенигсберге, отправил в Берлин шифровку следующего содержания: «Акция, связанная с Янтарным кабинетом, завершена. Объект депонирован в БШ».

– Я так и знал, что речь пойдет о Янтарной комнате, – сказал чернобородый с какой-то особой, желчной интонацией.

– Вы не слышали от отца, о каком именно месте сообщалось в этой в шифровке?

– А почему вы уверены, что отец мог знать о ней?

– В январе сорок пятого года он тоже находился в Кенигсберге, где занимался эвакуацией награбленных ценностей.

Чернобородый раздраженно произнес:

– Нет, отец был не настолько информированным, чтобы знать государственные секреты, но как-то перед смертью сказал, что Янтарную комнату русским никогда не найти.

– Значит, он все-таки слышал о ее судьбе?

Чернобородый молча пожал плечами.

– А брат вашего отца Вильгельм Бэр мог знать, где спрятана Янтарная комната?

– Откуда? – удивился чернобородый. – Как только Гитлер пришел к власти, он сразу эмигрировал из Германии. Вернулся на родину лишь после войны.

– Ваш дядя – убежденный антифашист?

– Нет, тут другое… Его жена была из богатой еврейской семьи. Он испугался, что принадлежавшие им предприятия будут отобраны, перевел деньги в швейцарские банки и сам переехал в Цюрих. О Янтарной комнате он никак не мог знать.

– У нас на этот счет другие сведения.

Чернобородый дернулся на стуле:

– Что вы хотите сказать?

– Из Кенигсберга ваш отец переправил брату письмо, которое попало в наши руки. Из письма следует, что Вильгельм Бэр знал, где будет храниться Янтарная комната.

– Этого не может быть!

– Я могу зачитать вам отрывок из этого письма. – Марк опять открыл записную книжку. – Желаете ознакомиться?

– Да, это интересно, – подался вперед чернобородый, словно хотел через стол заглянуть в текст письма.

– «Ты лучше меня знаешь, Вилли, что БШ – самое надежное место для хранения такой ценности, как Янтарная комната. Ее ценность будет тем выше, чем дольше она пролежит в этом тайнике, а мы, немцы, имеем на нее наследственное право…» – прочитал Марк, захлопнул записную книжку и сказал: – Не правда ли – знакомая формулировка? Ваш отец тоже ссылается на наследственное право, хотя и здесь речь идет о грабеже.

На этот раз чернобородый пропустил замечание Марка мимо ушей, как бы про себя проговорил:

– Если это письмо – не подделка, то дядя действительно осведомлен, где хранится Янтарная комната.

– Из письма также следует, что и ваш отец прекрасно знал, где находится БШ, куда была переправлена Янтарная комната.

Чернобородый не смог опровергнуть этого довода.

– Вы можете показать мне оригинал письма? Я должен убедиться, что его действительно писал мой отец.

– Хорошо, в Москве я предоставлю вам это письмо, – пообещал Марк и спросил, в каком году умер отец чернобородого.

– Он погиб, – ответил Отто Бэр. – Погиб спустя месяц после окончания войны.

– При каких обстоятельствах?