— Ну что-то такое есть, только… не могу я так. Любить двух женщин одновременно. Вот и рву себе сердце на части. Умом понимаю, что она мне никто, и зовут ее никак, и вообще, а вот не выходит из головы, и баста.

— Ну, встреться с нею, переспи, я ведь не возражаю. Твое спокойствие намного важнее…

— Знаешь, Оленька, удивительное дело… Один мой знакомый генерал утверждал, что не заводит себе любовницу из-за лени, второй сказал, что не заводит любовницу из-за старости и слабых мужских сил, и только я старый идиот, понимаю, что не завожу любовницу, потому что не имею на это времени.

Она рассмеялась в ответ. А ночью пришла в мою постель и это была очень жаркая, наверное, самая жаркая ночь за всё время наших коротких отношений. И пойми, что это было? Благодарность? Или решила показать класс, мол, ничего ты от этой малолетки не получишь интересного? Так тут она права. Анна, которая Нина, скорее всего, девственница, ибо это единственный капитал, который она может реализовать, найдя себе подходящего супруга. Не даром институт благородных девиц называли «охотничьей фермой», ибо там растили охотниц за мужьями. А в ее состоянии, так действительно. Насколько я помнил, в ТОЙ реальности, ей не повезло. Вышла замуж за сотрудника министерства иностранных дел, да только тот оказался слишком привержен Бахусу, ни по службе не продвинулся, ни капитала не нажил, в общем, скончался рано, оставив жену без средств к существованию и с тремя детьми на руках. Умерла в при советской власти в доме престарелых.

Но зачем Ольге понадобилось тащить меня на этот бал? Нет, балы и приемы мы посещали. Не так часто, как хотелось бы супруге. Она понимала, насколько тяжелое положение в государстве и поддерживала меня. И что, променять верную жену и, можно сказать, боевую подругу, на непонятное что? Однозначно не хочу. А если замутить что-то чуть более серьезное, нежели простая интрижка, то… нет… не смогу я так, не смогу. Ну вот — моральный кодекс строителя коммунизма мешает. Читали его? Нет? А десять заповедей читали? Так почти слово в слово. Не знаю: вера, воспитание или ответственность, но вот что-то мне мешает сделать еще один шаг навстречу незнакомке. Хотя сволочь Алешка нет-нет, да и толкнет меня в бок локотком, мол, не погусарить ли ваше императорство? Не-а, не погусарю я, Толстый, отстань!

Ну а теперь нам надо отправляться в Смольный — логово революции. Только там сейчас жутко благородные девицы учатся, в том числе на учительниц, а еще есть и мещанское отделение, превращают пацанок в панянок. Ну, на местном уровне. Ладно, архитектурные излишества Кваренги я в свое время осматривал. «Я вижу город Петроград в семнадцатом году, идет матрос, идет солдат, стреляет на ходу». А ведь я тут и для того, чтобы ужасы Гражданской войны Россию обошли стороной! Вот так и приходят озарения. А ведь дел невпроворот!

В общем, бал так бал. Умылся-побрился, впрочем, последнее — пропускаем, пока не изобрели безопасной бритвы как-то обойдусь. В общем, чувствую, что какой-то мандраж присутствует. Ага, виду не подаю, но вот только супруга на меня посмотрела и бровку так вверх чуток, мол, царь-батюшка, успокойся. Взял себя в руки. Вот, блин, испытывают меня, как Пастер своих микробов под микроскопом.

В Смольном все было великолепно: здание украшено, сияло огнями, бальный зал — вообще выше всяких похвал. Постарались! А тут и августейшее семейство с подарками. Куда ж без них. Вручили воспитанницам от моего имени и имени супруги какие-то безделушки, я в этих женских премудростях не силён. Не обошли вниманием и руководство института, да и на нужды его выделили сумму вполне приличную. Это все называлось благотворительностью, когда человек небедный отщипывает от своих доходов кроху малую и ее сирым да убогим… Да… По поводу сирых да убогих.

Бал должен открывать я в паре с какой-то из воспитанниц института. А тут еще один сюрприз: в качестве приглашенных кавалеров — кадеты морского корпуса, вон и Сандро в парадной форме, подрос Академик. Не возмужал, но уже и не щегол малый. Ну что же, смотрю, распорядитель бала мне такой незаметный знак делает, мол, можно уже и начинать, кобылки копытом бьют. В общем, дали гонг. Я и поперся вдоль рядов, понятно, Нину нашел, галантно так пригласил на танец, вышли мы на танцпол, что вам сказать, музыка грянула! Оркестр тут более чем хорош! Чувствую себя, как Болконский, что танцует Наташу Ростову. Только у меня Анна и Дубельт. Кружимся, девица-то хороша! В матушку пошла. Есть в ней эта самая красота молодости, что делает любую девицу неожиданно-привлекательной, сволочь ты, Моэм, мог бы ничего и не писать[2]. Так и знай, ты во всем виноват. Во время танца девица жеманничает, старается произвести впечатление. И что? Она не против? Вот тебе дела. После танца проводил ее до места, поцеловал даме ручку, сказал что-то совершенно невинное, откланялся. Следующий танец с супругой. Вальсируем. Олечка танцует с видимым удовольствием, а в глазах легкие искорки, ей интересно, понимаешь… Мне тоже интересно. Замечаю, что Аннушку подхватил Сандро! Вот мелкий мерзавец! Олечка только прыснула во время танца…

— Это что, у вас семейное?

Вернулся в преотличном настроении. Почему-то вспомнилась балерина Кшесинская, которая была переходящим знаменем Романовых. От одного переходила к другому, от другого к третьему. Конечно, Сандро мелкий гаденыш, но вот как вовремя влез в объектив-то, малец… Как пелена с глаз спала. Теперь точно знаю, что делать.

Анна Дубельт

Рождественский бал, как рождественский бал, ну что в нём интересного? Будут кадеты военного училища или гардемарины[3], партию среди военных искать? Но тут прошел слух, что бал посетит САМ. Думаете, я случайно падала под ноги двум мужчинам, одного-то из них я точно узнала. И неловкий же он — и булочки рассыпались, и локоток побаливал, напоминая о встрече. Можно подумать, что ходит по столице инкогнито… Так об этом инкогните на второй день все шептались, кому не лень. И с такой бородой нацепи ты очки, все равно тебя опознают. А рука у него крепкая! Вообще-то вообразила я себе! А что? Разве его брат, покойный император Александр, не влюбился в воспитанницу Смольного института? Они даже жили вместе,