К отелю мы возвращаемся, держась за руки, а под потухшим фонарем Мо останавливается, обнимает меня и целует так долго, что кажется, будто прошло полчаса. А потом упирается подбородком мне в плечо так, чтобы губы оказались у моего уха.

– Очень здорово, – шепчет она. – Вот если бы только за нами не следили.

– За нами… – напрягаюсь я.

– Мне не нравится, когда за мной подглядывают, – говорит она, и мы одновременно делаем шаг друг от друга.

– Мне тоже, – я оглядываюсь и вижу одинокого человека, который стоит и смотрит в витрину закрытого магазина, и вся романтика улетучивается, как воздух из пробитого шарика. – Черт.

– Просто… пошли обратно. Заляжем спать до самого утра.

– Ну да.

Мы снова идем, и Мо берет меня за руку.

– Отличный вечер. Повторим как-нибудь?

Я улыбаюсь в ответ и отвечаю одновременно с сожалением и надеждой:

– Давай.

– Только без публики.

Мы приходим в отель, выпиваем еще по рюмке в баре и расходимся по номерам.

Мне снится колючая проволока. Темный пейзаж, холодная грязь. Крик вдали; грузные фигуры повисли на ограждении вокруг цитадели. Крик становится громче, за ним следует грохот, и в этот момент я понимаю, что уже не сплю – кто-то кричит, а я лежу на кровати где-то между сном и явью.

Я вскакиваю на ноги быстрее, чем толком открываю глаза. Хватаю футболку и джинсы, каким-то чудом запрыгиваю в них обеими ногами одновременно и через десять секунд вылетаю за дверь. В коридоре тихо и темно, тусклый свет идет только от аварийной лампы под потолком; коридор узкий, а пастельные стены создают в полумраке такую игру теней, что вызывают приступ клаустрофобии. Снова крик, глухой, сверху. Точно человеческий и вовсе не похож на звук, который можно было бы ожидать услышать ночью из гостиничного номера. На миг я замираю, чувствуя себя очень глупо, пока обдумываю одну из вероятностей, а потом снова ныряю к себе в номер, чтобы захватить с прикроватной тумбочки мультитул и наладонник. А вот теперь – на лестницу.

Снова крик – и я начинаю прыгать через две ступеньки за раз. Позади открывается дверь, возникает растрепанная голова и мямлит: «Тут люди спят…»

Волоски у меня на руках встают дыбом. Перила светятся слабым голубоватым светом, босые ноги жалят искорки, а ручка пожарной двери на верхнем этаже ощутимо бьет меня током. Я чувствую сквозняк: легкий ветерок дует из-за спины по коридору, в котором все дверные проемы обрамлены синеватым свечением. Снова крик, но на этот раз за ним следует глухой стук, а потом тихий треск; я слышу, как где-то внизу хлопает дверь, а потом – оглушительный визг пожарной тревоги.

Мо в номере Платона. Оттуда и доносятся крики, туда дует ветер – я с разбегу бью плечом в дверь… и отскакиваю.

– Что происходит?

Я оглядываюсь. Женщина средних лет, сухонькая и встревоженная.

– Пожарная тревога! – ору я. – Я слышал там крик. Можете помочь?

Она выходит вперед, помахивая внушительной связкой ключей: она тут, кажется, администратор.

– Позвольте.

Она поворачивает ручку двери и ключ, и дверь распахивается внутрь, а резкий порыв ветра чуть не утаскивает нас в комнату. Я хватаю ее за руку и упираюсь ногами в косяк. Теперь крик звучит уже прямо над ухом, но она другой рукой хватает меня за запястье, так что мне удается затащить ее обратно в коридор. В дверном проеме воет штормовой ветер, будто кто-то пробил дырку в ткани вселенной. Я осторожно заглядываю…

В номере хаос: шкаф лежит на полу, всюду разбросано постельное белье – все признаки борьбы или ограбления. Но там, где в моем номере располагается дверь в тесную ванную, – дыра. Провал, за которым мерцает свет, бросающий на пол острые тени изломанной мебели. Звезды, яркие и острые на темном небе, плоская, чужеродная равнина, окутанная сумраком.

Я поворачиваюсь и хриплю в ухо женщине:

– Выводите всех из здания! Скажите, что начался пожар! Я вызову помощь!

Она кивает и начинает, сгибаясь под порывами ветра, пробираться к лестнице. Я иду следом, потрясенный и ошалевший. Куда же запропастились наши пастухи? За нами же должно быть постоянное наблюдение, черт бы его побрал! Я еще раз заглядываю в номер, чтобы в последний раз посмотреть на невозможный провал. Ветер бьет меня в спину, ревет в ушах. Дыра размером с две двери, там, где врата пробились сквозь стену, видны оборванные куски дранки и обоев. На другой стороне – ровная земля, глубокий холод; посреди долины – спокойное озеро под ледяными, немигающими взглядами звезд, сложившихся в совершенно незнакомые мне созвездия. Что-то тускло-холодное заволокло небо. Поначалу я думаю, что это туча, но потом узнаю спирали – это рукава гигантской галактики, вознесшейся над призрачным нездешним миром.

Я мерзну, ветер пытается втолкнуть меня в номер и унести в провал – где нет ни следа Мо или ее похитителя. Она там, наверняка где-то там. Кто бы ни открыл врата, он подождал, пока она уснет. На стенах и на полу остались следы геометрического узора, выведенного кровавыми рунами. Они все распланировали, захватили ее для своих целей…

Кто-то хватает меня за руку. Я резко оборачиваюсь: это Алан. Он похож на школьного учителя даже больше, чем обычно, и смотрит на меня так, будто сейчас отведет за ухо к директору. Другой рукой он сжимает очень большой пистолет. Он наклоняется ближе и кричит:

– Валим отсюда!

Никаких возражений. Он тянет меня к пожарной двери, а потом мы спускаемся – замерзшие и побитые мелкими разрядами. Когда мы оказываемся на первом этаже, а потом и в баре, где ждет рапорта Энглтон, ветер за нами утихает.

В течение следующих трех часов операция разворачивается все быстрее.

Выглянув через главный вход, я вижу посреди улицы перед отелем пожарную машину – большой грузовик, в кузове которого расположился пункт управления, – и проблески синих мигалок в темноте; с обеих сторон поставили насосы, а за углом расположилась стайка полицейских машин. Вокруг деловито снуют полицейские, эвакуируют всех жителей квартала и постояльцев гостиницы. Легенда такая: произошла утечка газа. Насосы настоящие, но машина с пожарной службой никак не связана: Энглтон отправил ее в Голландию на всякий случай – еще до того, как прилетели мы с Мо. Эта машина принадлежит ОККУЛУСу – Оперативному командованию по контролю, урегулированию и ликвидации ультраоккультных ситуаций: это такой эзотерический аналог Команды по ликвидации происшествий на ядерных объектах, действующий при НАТО. Но сотрудников КЛПЯО учат только искать ядерные бомбы, агенты же ОККУЛУСа должны быть готовы предотвратить самые разные формы возможного Армагеддона. Я только что узнал про машину ОККУЛУСа и еще даже не решил, хочу я врезать Энглтону или, наоборот, поблагодарить за предусмотрительность.

В кузове грузовика установлены стойки со специальным оборудованием, а рядом расположились самые страшные спецназовцы, каких я только видел вне кинематографа. Сейчас они зачищают отель – посылают вперед роботов с камерами и устанавливают сенсоры по всей лестнице, – готовя фундамент для дальнейшей операции.