Он скрючился в кресле, подтянув худые колени к ястребиному носу, и долго сидел в такой позе, закрыв глаза и выставив вперед черную глиняную трубку, похожую на клюв какой-то странной птицы. Я уж подумал было, что он заснул, да и сам начал дремать, но тут он вскочил, словно человек, принявший твердое решение, и положил трубку на камин».

Это и есть задача на три трубки: та, которая требует каких-нибудь иных действий, кроме непосредственно размышлений о задаче. Например, курить трубку, в сосредоточенном молчании, на протяжении всего времени обдумывания. Предположительно задачи делятся на те, которые решаются за время выкуривания одной трубки, и так далее, вплоть до тех, которые можно решить за время, необходимое для выкуривания максимального количества трубок, чтобы при этом не стало дурно и все усилия не пропали даром.

Конечно, ответ Холмса подразумевает нечто большее. Для него трубка – не что иное, как средство, причем одно из многих, которое применяется с целью создать психологическую дистанцию между собой и непосредственной задачей, чтобы наблюдения (в данном случае сделанные на основании рассказа посетителя и его внешности) проникли в голову и соединились там с содержимым «мозгового чердака» без лишней спешки, а мы наконец узнали, каким должен быть следующий шаг в расследовании. Ватсон предпочел бы сразу что-нибудь предпринять, на это указывает его вопрос. Но Холмс ставит между собой и задачей трубку. Он дает своему воображению время, чтобы оно без помех могло выполнить свою работу.

Да, трубка – всего лишь средство для достижения цели, тем не менее значительное, материальное средство. Важно то, что в данном случае мы имеем дело с реальным объектом и реальной деятельностью. Смена деятельности на вроде бы никак не связанную с задачей, которую требуется решить, – один из наиболее благоприятных элементов для создания дистанции, необходимой воображению. И действительно, к этой тактике Холмс прибегает часто и успешно. Он не только курит трубку, но и играет на скрипке, посещает оперу, слушает музыку – все это предпочтительные для него механизмы дистанцирования.

Важна не столько деятельность как таковая, сколько ее физическая природа и способность направить мысли по иному пути. Для этого деятельности надлежит обладать несколькими характеристиками: она не должна быть связана с задачей, которую предстоит решить (если вы расследуете преступление, не следует переключаться на расследование другого преступления; если обдумываете важную покупку, не стоит идти покупать что-то другое и т. п.); она не должна требовать чрезмерных усилий с вашей стороны (к примеру, если вы попытаетесь освоить новый навык, мозг будет настолько поглощен этим занятием, что не сумеет высвободить ресурсы, необходимые для раскопок на «чердаке»; а как же игра Холмса на скрипке, спросите вы? Если вы не виртуоз, подобно ему, не стоит выбирать данный конкретный путь); вместе с тем эта деятельность должна так или иначе увлекать вас (если бы Холмс терпеть не мог курить трубку, три трубки, выкуренные ради решения задачи, вряд ли принесли бы ему пользу; точно так же, если бы он считал курение трубки скучным занятием, его разум от скуки вряд ли был бы способен работать по-настоящему, на любом уровне, или же Холмс, подобно Ватсону, так и не смог бы абстрагироваться от задачи).

Переключаясь или отвлекаясь, мы, в сущности, вытесняем задачу, которую пытаемся решить, из сознания в подсознание. Даже если нам кажется, что мы заняты чем-то другим (и действительно, наши нейронные сети, относящие к вниманию, увлечены другой деятельностью), на самом деле наш мозг, не останавливаясь, работает над первоначальной задачей. Возможно, мы покидаем свой «мозговой чердак», чтобы выкурить трубку или сыграть сонату, но в «рабочей» зоне «чердака» продолжается кипучая деятельность: компоненты его содержимого извлекаются на свет, проверяются различные комбинации, оцениваются разнообразные подходы.

Неспособность Ватсона создать дистанцию между собой и расследуемым делом может объясняться тем, что он пока не нашел подходящего, увлекательного, но не слишком захватывающего занятия в качестве замены. В некоторых случаях он пытается читать. Эта задача слишком сложна: ему не только не удается сосредоточиться на чтении, в результате чего теряется интерес к этому занятию, – он не может запретить себе мысленно возвращаться к тому самому делу, думать о котором ему не следует. (Что касается Холмса, для него чтение – действительно пригодный способ дистанцироваться: помните «Полифонические мотеты Лассуса»?) В других примерах Ватсон просто сидит в задумчивости. И сам признаёт, что это слишком скучно, поэтому вскоре начинает клевать носом.

Так или иначе, попытка дистанцироваться проваливается. Разум просто не занимается тем, чем следовало бы, – не дистанцируется от нынешнего окружения и не задействует таким образом более рассеянную нейронную сеть внимания (ту самую сеть, которая активна по умолчанию, когда наш мозг находится в состоянии покоя). Эта проблема противоположна той, которую мы рассматривали в предыдущей главе, – склонности отвлекаться. А теперь Ватсон не может отвлечься в достаточной мере. Ему следовало бы отвлечься от расследования, а вместо этого он позволяет расследованию отвлекать его от выбранных способов отвлечься, в итоге не может воспользоваться преимуществами сосредоточенных размышлений или рассеянного внимания. Отвлекаться не всегда плохо. Все зависит от времени и специфики. (Примечательный факт: решение задач, в которых требуются догадки, дается нам лучше в состоянии усталости или интоксикации. Почему? Наши исполнительные функции подавлены, поэтому информация, которая в обычных условиях кажется отвлекающей, уже не отсеивается. Таким образом, мы лучше улавливаем отдаленные ассоциации.) В предыдущей главе речь шла о бессмысленном отвлечении, в этой же, напротив, об отвлечении осмысленном.

Но для того, чтобы оно оставалось эффективным, важно правильно выбрать вид деятельности, будь то курение трубки, игра на скрипке, посещение оперы или что-нибудь совершенно иное. То, чем можно увлечься и таким образом полностью отвлечься, но при этом не настолько захватывающее занятие, чтобы оно препятствовало неосознанным размышлениям. Как только вы найдете себе излюбленное занятие, у вас появится возможность в соответствии с ним классифицировать задачи и решения: задача на три трубки, на две части симфонии, на одно посещение музея – словом, суть вы уловили.

Вообще-то есть один вид деятельности, как будто специально предназначенный для работы. Вдобавок он прост: это ходьба (именно ею занимался Холмс, когда к нему пришло озарение в рассказе «Львиная грива» (The Lion Mane)). Неоднократно доказано, что ходьба стимулирует творческое мышление и способность к решению задач, особенно если эта ходьба происходит на лоне природы – например, в лесу, а не в городской среде (однако в любом случае ходьба лучше, чем ничего, помогает даже прогулка по обсаженной деревьями улице). После прогулки у людей улучшается способность решать задачи, они дольше сохраняют упорство при выполнении сложных заданий, им проще уловить решение, подсказанное интуицией (например, когда требуется соединить четыре точки, как в задаче, предложенной вам ранее). И все это благодаря ходьбе мимо деревьев под открытым небом.

И действительно, на природе ощущение хорошего самочувствия и благополучия усиливается, а это ощущение, в свою очередь, способствует решению проблем и творческому мышлению, изменениям внимания и механизмов когнитивного контроля в мозге так, что у нас возникает склонность пользоваться преимуществами воображения, более сходного с воображением Холмса. Прогулку даже можно заменить (в те моменты, когда напряжение слишком велико, поэтому мы, подобно Ватсону, вообще не в состоянии сосредоточиться на каком-либо деле) просмотром снимков с пейзажами на экране. Неидеальное решение, но в крайнем случае и оно подойдет.