— Я ждала нашей встречи… — девушка складывает руки на груди и упирается плечом в стену.

— Где Адам? Я хочу с ним поговорить, — я заглядываю через нее вглубь прихожей, стараясь унять дрожь в теле.

— Адам в душе, — Алекса резко поднимает руку и упирается ею в противоположный край дверного проема, закрывая мне обзор. — И, кажется, он не ждал тебя.

Они были вместе сразу после того, как я ушла. Он занимался со мной любовью, а после делал тоже самое с ней. На ней его рубашка и ее волосы пахнут моим любимым запахом. А на его теле остался ее дорогой парфюм. Вместе с этим осознанием боль куда больше моего тела поселяется внутри, раздирая все внутренности на кровоточащие куски. Мне больно дышать, больно видеть, невыносимо стоять.

— Мы с Адамом знаем друг друга больше пяти лет. Я всегда была рядом с ним: когда ему было плохо и когда хорошо, — девушка движется в моем направлении, от чего мне приходится сделать шаг назад. — И потом неожиданно появилась ты. Он привел тебя в клуб, как свою личную зверушку. Забавное было зрелище, — Алекса на мгновение отворачивается и захлопывает входную дверь. — Ты же знаешь, что мы помолвлены?

Я едва заметно киваю головой, закусываю губу, чувствуя, как глаза стремительно намокают.

— Я жду от него ребенка.

В этот момент мои колени подгибаются, потому что внутри меня что-то надломилось. Тело трясет изнутри, раздирает все органы, хочется лезть на стену и выть. Я пытаюсь сглотнуть разбухающий ком и не могу. Раз за разом дергаю горлом, но не получается. Дышать становится невозможно, и меня накрывает паника.

— У нас должна была быть счастливая семья, но вновь появилась ты. Ты хочешь разрушить ее? Ты хочешь оставить ни в чем неповинного ребенка без отца? Ты же тоже женщина и должна понять меня, — в ее голосе нет никакой насмешки или презрения. На ее лице нет ни намека на ехидство. Наоборот, ее глаза наполнены огромной болью и раздирающей душу печалью. Я понимаю ее, очень хорошо понимаю. — У тебя же у самой ребенок. Разве хотела бы ты, чтобы он рос без отца? Адаму не нужен чужой ребенок. Он никогда его не примет, пойми! Я видела твоего мужа на юбилее своего отца. Возвращайся к нему, вернись домой к мужу и забудь обо всем, умоляю тебя! Я люблю его, слышишь? Люблю так, как никогда не полюбишь ты! Что мне сделать, чтобы ты оставила нас в покое? Что? Встать перед тобой на колени? Хорошо, я встану!

Ее лицо мутнеет, потому что мои глаза покрываются пленкой слез. Голова кружится, а вместе с ней и лестничная площадка. Я всхлипываю всем телом. Дрожью и плачем исходятся нервы, легкие, сердце. Алекса падает на колени, и я машинально делаю шаг назад. Я мотаю головой, снова и снова. В груди леденеет, и я затихаю. Только слезы продолжают катиться, а в груди нестерпимо ныть. Я пячусь назад, пока не упираюсь в холодную стену. Вспоминаю, что на руках держу сына и едва заметно сжимаю его ножку. Я отворачиваюсь. Я стою еще три долгих секунды, а потом заставляю себя идти. Мне нужно идти, чтобы не упасть, нужно идти, чтобы она не видела, насколько она меня убила. Нужно идти, чтобы когда-нибудь научится заново жить.

— Будь счастлив… — хриплым голосом самой себе шепчу я, когда выхожу из теплого подъезда на морозную улицу.

Мне хотелось упасть на мокрый асфальт, захлебываться собственными слезами, умирать от тоски и боли, которая копилась вот уже столько времени во мне. Но я прижимаю к груди единственное, что осталось от него — нашего сына. Его частичка, которая всегда будет со мной. Которая будет спасать меня от этой разъедающей внутренности боли. Я знаю, легче мне не будет. Наверное, когда-то срастется, зарубцуется, но сейчас так не кажется. Мимо проходят незнакомые люди, с громким гулом проезжают машины, а я бреду в неизвестном направлении, еле волоча ноги.

Наверное, так и должно все быть. Как бы я не старалась дотянуться до него, дотронуться, утонуть в его красивых глазах, обжечься его горячей кожей, вновь вдохнуть мой любимый запах его тела — неведомые силы тянут меня обратно, указывая на мое место. Все, что связано с ним — ошибка. Ошибка, которую судьба постоянно исправляет.

Переминаюсь с ноги на ногу и в упор смотрю на дверь. Спустя пару секунд после того, как я нажала на звонок, черная дверь распахивается. Линда смотрит на меня сонным взглядом, она в пижаме и ее волосы растрепаны.

— Прости, что так рано… Я не знала, куда мне идти.

— Боже мой, что с тобой? Скорее заходи.

Я шагаю в когда-то нашу квартиру, и меня с головой накрывают воспоминания. Тяжелый рабочий день, я в ванной смываю макияж, шорох в прихожей, незнакомые мужчины, серая машина, Адам. Поворачиваю голову и вижу на стене вмятину от моих попыток вырваться от рук похитителей.

— Давай-ка сюда, — Линда пытается забрать у меня из рук Эмина, но я мертвой хваткой вцепляюсь в его маленькое тельце и машинально пячусь назад. Глаза подруги широко распахиваются, и она открывает рот, чтобы что-то сказать, но не произносит ни слова. Руки подруги настойчиво тянутся ко мне, и она забирает ребенка. Когда сына нет рядом, я чувствую удушающую пустоту и машинально иду за подругой. Линда кладет Эмина на большую теплую кровать рядом со спящей белокурой девчонкой в розовой пижаме.

— Это он с тобой сделал? Это Адам ударил тебя? Ты ходила в полицию? Я не оставлю это все так! — руки подруги ложатся мне на плечи и больно сжимают. Линда начинает трясти меня, пытаясь привести в чувство, но я словно под гипнозом: я с трудом понимаю значения слов и мне требуется продолжительное время, чтобы переработать информацию. Тяжесть этих дней, слишком сильный эмоциональный стресс, нехватка сна — все это словно темная грозовая туча ложится на меня.

— Господи, Марта, ты вся продрогла! — Линда начинает ощупывать меня и стягивать с меня куртку. — Твоя кожа ледяная…

Странно, но я совсем не чувствую холода. Я не чувствую ничего. Нет ни слез, ни знакомой боли, только апатия, только равнодушие.

— Так, бегом в ванную под горячий душ! — командует подруга и толкает меня в сторону ванной комнаты.

— Эмин… Как же мой Эмин…

— Твой Эмин в безопасности, я присмотрю за ним.

Кажется, я стою под душем несколько минут или несколько часов. Кипяток прозрачными каплями скатывается по моему телу, возвращая нормальную температуру тела. В душе, в сердце, в голове — пустота. Нет больше тех терзающих мыслей, постоянного страха за завтрашний день. Из меня словно выкачали все чувства и эмоции.

Когда я выхожу из ванной комнаты, сразу чувствую приятный запах терпкого кофе. Заглядываю в комнату и вижу, как мой сын сладко спит, укатанный теплым пледом. Прохожу в кухню и натыкаюсь на светлого широкоплечего мужчину с едва заметной щетиной

— Садись, будем завтракать, — Линда ставит на стол три чашки кофе. В кухню просачивается яркие лучи осеннего солнца, ослепляя всех присутствующих. Меня уносит назад в прошлое: как мы с Линдой пили чай на этой маленькой кухне перед учебой. Она рассказывала смешные истории об очередном парне, а я заливалась смехом. Тогда было так спокойно, я была так счастлива и хотела так мало. Кажется, из нас двоих только Линда получила билет в счастливую жизнь.