– Совсем забыла: я обещала бабушке зайти за продуктами, – говорю я, и Картер кивает, как будто это что-то само собой разумеющееся.

В первую секунду мне даже становится немного обидно, что он не раскусил обман, но мои эмоции не имеют значения, ведь Картер по-прежнему чужой человек.

– Не волнуйся за меня.

Ночь. Я стою посреди какого-то холодного замкнутого пространства. Босыми ногами я ощущаю твердую почву. Где-то рядом капает вода.

Кап-кап.

Очень холодно. На мне лишь тонкая хлопковая ночнушка Лорелеи. Сердце колотится как сумасшедшее, практически заглушая мерный звон капель. Что я здесь делаю? Я ходила во сне? В голове туман, и я не могу вспомнить, как попала сюда. Но рядом со мной в темноте есть что-то еще. Не Мэри Энн. Что-то… нехорошее. Я чувствую. Оно пришло за мной. Я делаю шаг назад, и рыхлая хрупкая почва хрустит под босой ногой. Еще один шаг – и хруст становится еще громче.

Хрум-хрум-хрум-хрум-ХРУМ.

Звук нарастает – или пространство вокруг меня сокращается, и постепенно я начинаю различать в темноте очертания безгубого рта со стучащими зубами.

Мистер Джиттерс.

Его холодные пальцы касаются моей щеки. Медленно скользят по коже, вниз по плечу и наконец добираются до раны на запястье. Тонкий палец очерчивает круг – один, другой, третий, а потом резко проникает в глубь раны.

Я вырываюсь, но падаю на камни. Сверху на меня сыплется земля. Я отталкиваюсь, пытаясь снова подняться на ноги, но вместо гравия рука нащупывает что-то твердое и гладкое. И это вовсе не камень. Это кости. Целая воронка посреди пещеры, наполненная черепами и костями. Я слышу приближающиеся шаги. Наконец я вижу его и понимаю, что это вовсе не Мистер Джиттерс. Это Нолан. Он идет в мою сторону, но не замечает меня. Я открываю рот, чтобы позвать его, но начинаю задыхаться и… выплевывать зубы. Не свои зубы. Они переполняют мой рот, забивают глотку…

Я просыпаюсь. Ноги запутались в простынях; сильно знобит. Но когда мне наконец удается сфокусировать взгляд, я узнаю комнату, освещенную слабым лунным светом.

Спальня Лорелеи.

– Он идет, – шепчет Мэри Энн рядом со мной. – Нам нужно пойти к Костяному дереву.

– Что?

Я не могу пошевелиться. Вспоминаю об этом корявом мертвом дереве и белом жучке, которого нашла между корней.

– Нам нужно уходить прямо сейчас. Мистер Джиттерс идет. Я видела его, – шипит Мэри Энн. – Он смотрит в замочную скважину, когда тебя нет, и все жучки начинают одновременно издавать этот невыносимый звук. Я слышала их, пока ты спала.

Возможно, я и сейчас во сне. Когда я была маленькой, я иногда ходила во сне, пока Мэри Энн рассказывала мне о разных приключениях. Мы выбирались из комнаты и гуляли, но потом Нолан начал запирать меня из страха, что однажды я уйду насовсем.

– Нам нужно пойти к Костяному дереву, – нетерпеливо повторяет она.

Я отмечаю, что Мэри Энн больше не шепелявит, как раньше.

– Мистера Джиттерса не существует, – говорю я.

Эти слова звучат так заученно, будто я произносила их тысячи раз. На мгновение я представляю, как на верхнем слое обоев вновь проступают маленькие человечки, но на самом деле это всего лишь орнамент с жуками. Всего лишь обман зрения.

– Он попробовал тебя на вкус, и теперь он точно придет. Тебе нужно повесить свои волосы на Костяное дерево.

– Волосы?

В лунном свете я замечаю в руках Мэри Энн пучок волос, которые я отрезала, чтобы больше походить на Пташку. Я думала, что выбросила их в урну.

– А еще у меня выпал зуб, – добавляет она.

Теперь я понимаю, почему она так странно звучит. Мэри Энн протягивает мне маленький белый кубик – передний зуб, который выбил ей Ларри.

«Тебя нет», – думаю я.

Но она хватает меня за руку и вкладывает в ладонь зуб. Я чувствую острый приступ тошноты.

– Мистер Джиттерс знает, что ты ищешь Лорелею, – шепчет Мэри Энн. – И он не хочет, чтобы ты ее нашла.

«Хватит тратить время на этот бред!» – рявкает Нолан в моей голове, но мне все сложнее сосредоточиться на его голосе.

– Если честно, мне все равно, что там думает Мистер Джиттерс, – говорю я с фирменной улыбкой Пташки – широкой, но слегка неискренней.

Мэри Энн медленно мотает головой:

– Ты можешь игнорировать его сколько угодно, Лола. Но он уже здесь.

Ночью довольно прохладно, и вязаная шаль, которую я взяла из шкафа Лорелеи, совсем не согревает. В руках Мэри Энн болтается выпавший зуб, подвешенный на ниточку. Я связала пучок своих волос шерстяными нитками, которые достала из холщовой сумки рядом с бабушкиным креслом-качалкой, и теперь он лежит в кармане, как мертвый грызун. Я думала, мысли прояснятся, когда я выйду из дома, но Мэри Энн последовала за мной.

Я вздрагиваю от малейшего звука. Звездный свет отражается от блестящих корпусов винтажных автомобилей, неровных стекол в окнах Easy Diner, от свежевыметенного тротуара, по которому совсем недавно ходили десятки жителей Харроу-Лейка. Сейчас это сложно представить. Город выглядит заброшенным. Услышав щелчки, я останавливаюсь.

– Ты это слышишь? – Глаза Мэри Энн округляются от ужаса.

Из темноты доносится чей-то шепот:

Из невидимых динамиков доносится мелодия – настолько тихая, будто кто-то вполголоса напевает ее прямо над моим ухом. Волосы на затылке поднимаются дыбом.

Песня обрывается так же неожиданно, как началась. Я прижимаю руку к груди, словно это поможет унять бешеное биение сердца. Вспоминаю, как Лорелея тихонько напевала мне песни, когда смывала с волос шампунь и прикрывала мое лицо, чтобы от пены не щипало глаза. Как двигались ее губы. Как она пахла. Ощущение, как будто с меня слой за слоем снимают кожу.

Мэри Энн тянет меня за рукав:

– Быстрее!

Я киваю. Может, она наконец отстанет, если я пойду к Костяному дереву, как она просит? По-моему, было бы легче пройти через комнату, кишащую серийными убийцами, чем по этой пустынной улице. Наконец мы добираемся до высоких ворот парка. На мгновение мне кажется, будто я слышу случайные ноты из песни Пташки. Словно ветер разносит их над темным парком. Я подаюсь вперед и прислушиваюсь.