Пикник затянулся заполночь. Празднество было устроено на берегу Волги возле Чёртова Лога, там, где когда-то Денис тайно встречался с Манефой. Принимала участие в пикнике вся колония москвичей, за исключением Анны Сергеевны Белецкой, не любившей шума и пьянок. А затеяла пикник группа нагрянувших писателей, приехавших в творческую командировку в Кострому. Узнав, что дом Бушуева всего в восемнадцати километрах от города, они всей гурьбой, всемером, – четверо мужчин и трое женщин, среди которых была и Наточка Аксельрод, – нагрянули к Бушуеву. Возглавлял бригаду писателей поэт Александр Шаров – костлявый человек, с пискливым, почти женским голосом, тот самый Шаров, которому композитор Крынкин посылал по праздникам снимок со своего ордена.

Место для пикника выбрали на крутом обрыве, на траве, под могучими густыми березами. Продукты и вино привезли на подводе, специально нанятой для этого в Спасском, в колхозе «Красный пахарь» – отважинцы лошадей не держали, свято хранили дорогие традиции – все село навыгреб работало по-прежнему на Волге, на пароходах.

Пиршество начали еще засветло, а когда стало темнеть – зажгли большой костер.

…Шум, крик, хрип патефона, картавые стенания Александра Вертинского.

Июльская ночь широко раскинула звездный шатер над Волгой. Золотистым столбом падало отражение костра в черную, как смола, воду. Бушуев с Варей сидели несколько поодаль от костра на теплом песке, нагретом за день солнцем. Глядя на возбужденные вином красные лица, на неуместные здесь городские платья и костюмы, Денис Бушуев думал о том, как все это нелепо выглядит на берегу великой реки, на берегу, густо политом бурлацким горем. И ему где-то было больно и обидно, что чужаки устраивают пирушки и беспечно, глупо веселятся на этом берегу, не думая и не вспоминая ни о каких бурлаках. Бушуев понимал, что думать так – значит быть несправедливым: что из того, что люди веселятся там, где проходили когда-то несчастные люди, берег – не кладбище; но иначе думать не мог. И стараясь отвлечься от этих назойливых и горьких мыслей, он прислушивался к тому, что говорила Варя.

Ольга стояла возле костра, окруженная наперебой ухаживавшими за нею мужчинами. Она шутила, смеялась и, казалось, очень веселилась. На деле было далеко не так. Она с беспокойством, хорошо и умело, правда, скрытым, поглядывала в ту сторону, куда перешли и где уединились Варя с Денисом. Зная о том, что Варя когда-то была влюблена в Дениса, Ольга уже места не находила от дикого приступа ревности. Ревность раздирала ей сердце, нехорошая, темная ревность. Она сразу, по-женски, призналась себе, что Варя очень хороша собой. Стройная, изящная, с великолепными черными волосами, с красивым и ярким лицом, милой улыбкой – она сразу останавливала на себе внимание и вполне могла посоперничать с Ольгой, как красотой, так и умом. «Эта кошечка, уж если запустит в кого-нибудь свои коготки, скоро не выпустит», – ядовито думала Ольга.

Денис же с Варей между тем мирно беседовали, вспоминали прошлое, и обоим было немножко грустно, как всегда бывает грустно, когда близкие люди вспоминают что-либо далекое и милое.

– А помните, Денис, как мы ходили по ягоды и видели ужа? А – стихи? Как по вечерам вы у нас читали стихи? – вспоминала Варя. – Боже, как все это было хорошо!

– Хорошее было время, Варя, хорошее… – вздохнул Денис. – Впрочем, прошлое всегда кажется лучше настоящего.

Варя искоса, не поворачиваясь, внимательно посмотрела на Дениса, потом отвернулась было, но тут же снова взглянула и уже откровенно, не отрываясь, продолжала смотреть на него, стараясь, однако, смотреть так, чтобы он не заметил ее взгляда. Губы ее слегка задрожали.

– Денис, вы очень любите Ольгу Николаевну? – тихо спросила она.

– Очень, Варя… – искренно ответил Бушуев. Он отыскал глазами в толпе Ольгу и улыбнулся ей. Ольга поймала его взгляд и тоже улыбнулась, и сделала губами движение, как будто целует. Весь этот молчаливый, но выразительный разговор Варя проследила и, отвернувшись и потупясь, сказала:

– Я вам от души желаю счастья, Денис. Я, право, очень хочу, чтобы вы были счастливы…

«Зачем я лгу? – мелькнуло у нее. – Ведь никакого счастья с другой женщиной я ему не желаю. Пустые, глупые и лживые слова».

Денис с благодарностью взглянул на нее. Ее склоненный профиль четко обозначался на фоне костра. Длинные, черные ресницы наполовину прикрывали глаза.

– Варя…

– Что?.. Что вы хотите спросить? – настойчиво повторила она, заметив, что Бушуев что-то хочет сказать и не решается.

– Варюша, вы счастливы?

Это неожиданное «Варюша» как огнем обожгло ее. Дернув плечом, она повернулась к нему и отбросила со лба волосы. Глаза ее беспокойно, но мягко и нежно заскользили по лицу Дениса и заглянули в его глаза. Губы слегка открылись, растерянно как-то и жалко, обнажая мелкие, блестящие зубы.

– Зачем вы это спрашиваете, Денис? – с мучительным упреком тихо сказала она. – Вы ведь знаете, что я очень несчастлива… Надеюсь, однако, что на этот раз это мое вынужденное признание будете знать только вы… Вы один и больше никто. А я уж во второй раз не проболтаюсь…

Она встала и неторопливо пошла к тому месту, где сидел ее муж. Бушуев беспокойно посмотрел ей вслед. Этот его взгляд перехватила Ольга и вдруг, в одну секунду, стала до того бурно весела, что можно было подумать, что она выпила лишнее.

Сашка Шаров, вполпьяна, вскочил на пень и, размахивая руками, стал выкрикивать:

К Бушуеву подошел Белецкий, с бутылкой коньяку в руках и со стаканами.

– Ну, прославленный автор, выпьем, что ли?.. – спросил он, сверкнув золотом зубов.

– Выпьем… – решительно сказал Денис и, взяв от Белецкого бутылку, налил почти полный стакан коньяку.

– Ого, по-бурлацки!.. – крякнул Белецкий. – Ну, а я уж по-интеллигентски… – И он чуть капнул коньяку в свой стакан.

Белецкому было уже под шестьдесят. Но выглядел он на редкость здоровым человеком. Последние годы он стал очень следить за собой: хорошо и регулярно питался и много занимался гимнастикой.

– О чем же тут доченька моя с бурлаком беседовать изволили?

– Так. Вспоминали прошлое, – рассеянно ответил Денис и поднял стакан. – Ну, Николай Иваныч, ваше здоровье… Иногда, знаете, стоит хорошо напиться.

– Пей, бурлак. Пей, да дело разумей.

Они дружно выпили. Белецкий подсунул Денису бутерброд с копченой колбасой. Бушуев молча стал закусывать. Глянул на Белецкого повеселевшими глазами, блеснул золотистой искоркой в них.

– Ах, Николай Иваныч… ну и х-хорошо!