– Прекрасно. – Кастил окинул меня взглядом. – Готова?

Я кивнула.

Эмиль начал отходить назад, но остановился.

– Чуть не забыл.

Он полез под тунику. Джаспер с низким рычанием шагнул вперед, нагнув голову. Я замерла. Кастил рядом со мной слегка переместился, его тело напряглось. Атлантианец нервно оглянулся на огромного вольвена.

– Это принадлежит ей, – сказал он. – Я просто возвращаю.

Я опустила взгляд – он достал черный клинок, отливающий красным в огне факелов. У меня перехватило дыхание. Эмиль подбросил клинок и подал мне костяной рукояткой вперед. Это был мой кинжал из кровокамня. Тот, что Виктер подарил мне на шестнадцатилетие. Это было не просто воспоминанием о человеке, который рискнул карьерой и, вероятно, жизнью, чтобы я научилась себя защищать, но и единственной вещью, которая от него осталась.

– Как?.. – Я откашлялась и сомкнула пальцы на холодной кости вольвена. – Как ты его нашел?

– Повезло. – Он быстро отступил, чуть не наткнувшись на Делано, который неслышно подкрался к нему сзади. – Когда я с несколькими ребятами вернулся осмотреть место происшествия, кинжал лежал под кровавым деревом.

Я сглотнула ком в горле.

– Спасибо.

Эмиль кивнул, а Кастил хлопнул его по плечу. Я убрала руку с кинжалом под плащ, и мы пошли дальше через широкую колоннаду. У стены стоял худенький юноша. Я с трудом узнала угрюмое лицо с мягкими, почти хрупкими чертами. Квентин Да’Лар. Он не улыбался, не болтал без умолку, его не переполняла энергия, как это бывало обычно. Он нерешительно вышел к нам. В момент, когда мое чутье соединилось с его эмоциями, у меня перехватило дыхание от его страданий. В нем сквозила неуверенность и кислый вкус вины, но под ними клубилось что-то еще… более горькое. Страх. У меня сжалось сердце, а чутье быстро попыталось распознать, направлен ли его страх на меня или… Я вспомнила, что он был близок с Беккетом. Они дружили. Знал ли он, что случилось с его другом? Или по-прежнему считал, что Беккет принимал участие в нападении? Хотя я точно не знала, но мне не верилось, что Квентин был замешан в заговоре. В таком случае он бы здесь не стоял.

Кастил перевел на юного атлантианца холодный янтарный взгляд, но прежде чем он заговорил, Квентин упал на одно колено и склонил перед нами золотую голову.

– Простите, – произнес он слегка дрожащим голосом. – Я не знал, что собирался сделать Беккет. Если бы знал, я бы помешал…

– Тебе не за что извиняться, – сказала я, не в силах позволить юному атлантианцу нести ложную вину. Я вдруг поняла, что остальные, должно быть, еще не знают, что на самом деле произошло. – Беккет был ни в чем не виноват.

– Но он… – Квентин поднял голову. Его золотистые глаза были наполнены слезами. – Он ведь привел тебя в Покои и…

– Это был не он, – объяснил Кастил. – Беккет не совершал никаких преступлений против Пенеллаф или меня.

– Я не понимаю. – Атлантианец неуверенно поднялся на ноги, его охватили озадаченность и облегчение. – Тогда где же он был, ваше высочество… то есть Кастил? Он с вами?

Я сжала руку Кастила, а на его челюсти задергалась мышца.

– Беккет не покидал Предела Спессы. Он был убит теми, кто состоял в заговоре с его дядей.

Я не знала, отреагировали ли другие на смерть юного вольвена. Все, что я чувствовала, – это стремительно захлестнувшее атлантианца горе, последовавшее за жестоким ударом отрицания. Его боль была такой свежей и мощной, что взорвалась в соленом воздухе вокруг нас и сгустилась на моей коже. Я слышала, как Кастил выражает сожаления, и видела, как Квентин качает головой. Его боль… она была абсолютной, и я подумала, что в его жизни это, наверное, первая настоящая утрата. Он был старше меня, хотя и выглядел моложе. Но по атлантианским меркам он все еще считался очень юным. Он пытался не показывать боль, сжимая губы; его спина одеревенела. Он старался держаться, ведь с ним говорил принц, его окружали вольвены, атлантианцы и Хранительницы. Как ни печально, он проигрывал эту битву: страдание пульсировало в нем волнами. Если бы он проиграл, Кастил не осудил бы его, но я чувствовала, что Квентин хочет казаться смелым и сильным. Мне было сложно наблюдать за этим. Я ненавидела тех, кто оказался в ответе за боль, причиненную другим, и за отнятые жизни.

Я отреагировала не раздумывая, повинуясь инстинкту. Я оставила сомнения, что все могло пойти не так, ведь я теперь понятия не имела, на что способно мое прикосновение. Высвободила руку из руки Кастила и прижала к предплечью атлантианца. Взгляд его широко раскрытых глаз метнулся ко мне. На ресницах повисли слезы.

– Мне жаль, – прошептала я, желая найти слова получше, более действенные, более вдохновляющие.

Но слова редко помогают уменьшить боль от потери. Я сделала то, что умела: вытянула свои счастливые мгновения, теплые и полные надежд эмоции. Я вспомнила свои чувства, когда Кастил сказал, что любит меня; вспомнила, что ощутила, когда поняла, что он сделал в Пределе Спессы. Я взяла эти эмоции и позволила им хлынуть через мое тело к Квентину.

Он дернулся, а я увидела, как его горе и отрицание быстро ослабевают. Морщинки вокруг его рта разгладились, плечи расслабились. Он тяжело выдохнул, и я больше не ощущала страдания. Я убрала руку, зная, что ему стало легче на время. Я надеялась, передышка даст ему немного времени, чтобы смириться со смертью друга, когда он окажется один.

– Твои глаза, – прошептал Квентин, медленно моргая. – Они странные…

В свете факелов было видно, как вспыхнули его щеки.

– Я хотел сказать, они на самом деле красивые. Красиво странные.

Вскинув брови, я посмотрела на Кастила.

Линии его лица смягчились.

– Они светятся, – проговорил он, слегка наклоняясь. – То есть светятся не все глаза. – Он склонил голову набок. – Словно бы струйки света. Серебристый свет через радужку.

Глаза в трещинках.

Кастил посмотрел на ожидающих Киерана с Делано и увидел то же, что и я. Бледно-голубые глаза в прожилках серебристо-белого света.

Такие же глаза были у той женщины, которую я видела во сне. У женщины, которая говорила со мной. В этот момент все мое существо осознало, что сказанное ею и было ответом.

Кастил повернулся ко мне, взял за руку и поднес ее к губам.

– Они больше не светятся.

Он поцеловал мои пальцы, и это простое действие сняло напряжение, которое уже закрадывалось в меня. Он склонил голову и прошептал мне на ухо:

– Спасибо за то, что сделала для Квентина.

Я покачала головой, и он поцеловал неровный шрам на моей щеке. Держа пальцы переплетенными с моими, он махнул Хранительницам.

Две вышли вперед, приложив ладонь к сердцу, и поклонились. Каждая взялась за одну из ручек черной двери. Дверь открылась, царапая камень. На колоннаду хлынул свет от свечей. Джаспер вошел внутрь, его серебристый мех заблестел. За ним последовали его сын и Делано. Кастил и я шагнули вперед, я все так же держала, сжимая в руке под плащом, вольвенский кинжал. Остальные вольвены окружили нас по бокам и устремились к толстым колоннам, возвышающимся вдоль четырех стен внутреннего зала. Черные каменные колонны так же отражали свет, как и храмы в Солисе. Я смотрела, как вольвены рыщут между ними, прижав уши, их льдисто-голубые глаза блестят. Пробежав по залу, они окружили высокого широкоплечего мужчину, сидящего спиной к нам на одной из каменных скамеек, которые стояли рядами в центре храма Сэйона. Его спина была напряженно прямой, он поворачивал голову, следя за вольвенами.