– Нет! – твердо ответил я. – Я обещал Тарасову, что верну ему все в целости и сохранности. Вот он завтра прилетит, тогда пусть и решает сам, как с ними поступить!

Мы замолчали, думая, что же нам делать в этой непростой ситуации, когда из-за забора раздался гневный голос Афонина:

– Так это ваша макака дрессированная все устроила? Это она на моих кролей покушалась? Да я ее собственными руками на две половинки разорву! – в ярости заорал он.

– Но-но, милейший! – скандальным, базарным голосом, вскочив, крикнула ему в ответ Клавдия, мгновенно превращаясь в ту блондинку, которая могла и умела постоять за себя. – Шел бы ты подальше со своими угрозами!

– Я тебе не милейший! Я подполковник в отставке! И ты, сучонка, передо мной своими ляжками не тряси! – окрысился в ответ Виктор Петрович. – Видал я таких! Вдоль трассы повзводно стоят!

– А ну катись отсюда подальше, пока я до тебя не добрался! – вскочив, рявкнул на него Анатолий.

– И покачусь, только недалеко! – угрожающе пообещал Афонин и скрылся из вида.

Алмазовы-Златогорские, гневно сопя, сели на место, и не успели мы и слова сказать, как Куркуль появился с ружьем в руках и потребовал:

– Ну, где ваш гамадрил?

В мгновение ока Клавдия оказалась за спиной своего мужа, а я, встав и закрывая их собой – все-таки они были моими пусть и незваными, но гостями, закричал:

– Прекратите немедленно, Виктор Петрович! Вы соображаете, что творите?

– Я из-за их мартышки несколько крольчат потерял и ничего прекращать не собираюсь! – проорал на это Афонин.

Тут я за спиной услышал, как Маруся тревожным шепотом сказала:

– Он у нас контуженый, действительно может сотворить все, что угодно, и отвечать за это не будет!

– Я тебе говорила, что нужно было Мотю с собой взять! – рассерженно напомнила мужу Клавдия.

– А кто такая Мотя? – спросила Маруся.

– Тигрица! – ответил Анатолий. – Вообще-то она Матильда, но мы ее Мотей зовем. Жутко скандальная особа с непредсказуемым характером.

– Может, ты позвонишь помощнику, чтобы он ее привез? – предложила Клавдия. – А что? Он с ней вроде бы ладит, и она его послушается!

– Ты с ума сошла? – возмутился Анатолий. – Ты бы еще сказала: всю группу сюда привезти!

Я же стоял и пепелил взглядом Афонина, надеясь, что он одумается и уйдет, но безрезультатно. И тут на нас свалилась новая напасть.

– Я все слышала! – раздался сзади меня бешеный голос Ларисы, и Маруся тут же воскликнула:

– Лора! Что ты делаешь?

Быстро обернувшись, я увидел, что возле калитки стояла Лариса с двустволкой в руках, а Анатолий уже с той стороны закрывал собой женщин.

– Я ветеринар и обязана любить животных, но эту тварь пристрелю к чертовой матери ради собственного морального удовлетворения! Я из-за нее чуть мужа не потеряла! Уж не говоря о том, что, видимо, это их макака украла часы, из-за которых мы с вами чуть насмерть не рассорились!

– Но она же их вернула! – возразила ей Маруся, выглядывая из-за спины Анатолия.

– А еще она перепугала меня насмерть, спину расцарапала и два клока волос вырвала! – продолжала перечислять Лора.

– Он же еще маленький! – крикнула ей в оправдание безобразий своего любимца Клавдия. – Он остался один и испугался! И вообще, он очень шаловливый и игривый!

– Хорошим же играм ты его обучила! – не унималась Лариса. – На людей бросаться!

– Хватит! – окончательно потеряв терпение, заорал я. – Может, вас, Виктор Петрович, если вы в меня сейчас выстрелите, и не посадят, принимая во внимание ваше состояние здоровья, но остаток дней вы проведете в психушке! Знакомые адвокаты у нас с женой есть! Причем хорошие! Так что уходите подобру-поздорову!

Афонин в ответ гневно на меня зыркнул, но не ушел, хотя ружье и опустил, но при этом презрительно бросил:

– Тюфяк ты, Сашка! У тебя из-за их образины хлопот немерено, и ты же их защищаешь!

Решив, что в спину он мне стрелять не будет – офицер все-таки! – я повернулся к Ларисе и как можно убедительнее сказал:

– Лора! Мы с тобой оба пострадали из-за их обезьяны! Да и Марусе тоже несладко пришлось, но она же не злится на несчастное животное, которое случайно потерялось? Будь и ты великодушна!

– Лора! Я тебя очень прошу, не трогай Тузика! – поддержала меня жена.

– Беда с вами, интеллигентными! – недовольно посопев, заявила она. – Тебя, Саша, этот подлец хлыстом, как скотину, по улице гнал, а ты с ним церемонишься!

– Ах ты, гад! – тут же взревел Афонин, и я быстро повернулся. – Ты на моего друга руку поднял! – И его ружье тут же вернулось в прежнее положение. – А ну, отойди, Сашка! – велел он мне. – Я сейчас с ним за тебя посчитаюсь!

На миг обалдев от того, что вдруг попал к нему в друзья, я тут же очнулся и заорал:

– Виктор Петрович! Не вмешивайтесь! Я сам разберусь!

– Знаю я, как ты, слюнтяй, разберешься! – никак не хотел успокаиваться Афонин.

– Вот увидите, разберусь! – заверил его я. – А сейчас, Христом-богом вас прошу, идите домой!

– Тьфу! – зло плюнул Виктор Петрович. – Ладно! В случае чего – зови!

– Непременно! – пообещал я и облегченно вздохнул, видя, как тот скрывается в доме.

Тем временем за моей спиной Маруся активно уговаривала Ларису утихомириться и, кажется, добилась своего, потому что когда я повернулся в ту сторону, то увидел, что ружье Лора опустила, и услышал, как она, смилостивившись, сказала:

– Ладно! Черт с ней, с вашей обезьяной! Только вы уж поймайте ее поскорее, пока она новых бед не натворила, а то я за себя не ручаюсь!

Она ушла, а мы снова сели, и Анатолий, глядя на меня совершенно другими глазами и покачивая головой, сказал:

– А ты настоящий мужик! Уважаю! – И, протянув руку, попросил: – Ты уж извини меня за тот случай! Характер у меня бешеный!

– Это заметно, – хмыкнул я, пожимая ему руку, и предложил: – А теперь давайте думать, как нам Тузика найти. А то ведь действительно как бы беда не приключилась! Народ здесь до того озверел от всех этих неприятностей, что и убить его может, если поймает!

– Я могу снова залезть на дерево и позвать его! – предложила Клавдия.

– Не очень-то он идет на ваш зов! – с сомнением сказала Маруся.

– Ну, может, он его тогда не услышал? – возразила Клавдия.

– Можно попробовать, вдруг получится, – согласился я.

Клавдия ловко залезла на дерево и, бесстрашно забравшись повыше, начала испускать резкие призывные крики. На эти звуки из своего дома вышел Афонин и некоторое время обалдело смотрел на нее, а потом, покрутив у виска пальцем, осуждающе сказал: