местоблюстительство возвращается к нему, митр. Петру, а заместительство – к митр. Сергию. Но, как мы знаем, вся переписка митр. Петра была запоздавшей. Митр. Агафангел ответил Местоблюстителю отказом «по преклонности лет и расстроенному здоровью». Все эти обстоятельства нашли отражение в послании митр. Петра от 1 января 1927 года. Послание это заканчивается следующими словами: «Этим отказом – не моими усилиями… а волею Божиею – свободным решением митр. Агафангела вопрос о местоблюстительстве отпадает сам собою. И посему подвергнутся строгому суду – осуждению – те, кто, прикрываясь благом церкви, станут употреблять усилия выдвинуть старца Божия на местоблюстительский пост: они будут чинить тяжкое преступление перед Св. Церковью».[45]

Однако течение церковной жизни было осложнено новым арестом митр. Сергия. Заместительство в конце концов перешло к арх. Серафиму Угличскому, который и оповестил об этом верующих особым посланием.[46]

Подтверждая расширенные права епархиальных архиереев, арх. Серафим по делам общецерковным просит обращаться к нему и указывает, по каким делам необходимо обращение к Заместителю: избрание и хиротония во епископа, награждение митрой и т. п.

Все эти события в жизни Патриаршей церкви доставили много радости живоцерковникам, и никто не вызывал с их стороны столь жестоких нападок, как митр. Сергий. Но пока все это обновленцы переживали, веселились, а когда в конце года подсчитали свой баланс, пришлось и прослезиться.

К началу 1927 года заместительство оказалось в руках одного из младших епископов Русской Церкви, но единство было сохранено. Этим церковь была обязана исключительному мужеству митр. Сергия и тому его церковно-правовому сознанию, которое за время этой разносторонней борьбы неизменно уточнялось. Митр. Сергий оказался в заключении тогда, когда церковное единство было обеспечено. У григорьевщины не было ровно никакой основы. Если живоцерковство находило опору в сословных устремлениях белого клира, то григорьевщина и этого не имела и к концу года была уже на ущербе.

2.

1926 год и в жизни церкви за рубежом был тяжелым. С ним связано окончательное расхождение двух церковных группировок, наметившееся еще, как мы видели, в 1921 году.

Осью событий этого года сделались церковные обстоятельства, сложившиеся не без участия митр. Евлогия. Мы уже говорили, что епархией называется часть церковной территории. Так как южная и западная Европа никогда не были частью Русской Поместной Церкви, то здесь никогда и не было ни русской епархии, ни русской кафедры. Мы знаем, что подобный вопрос возникал еще при старом правительстве, когда внешний авторитет Русской Церкви стоял очень высоко. И тогда этот вопрос был решен в точном соответствии с изложенным пониманием и в духе любви, которая не позволила нарушить права и других православных церквей, имевших свои интересы и в Западной Европе. Так же поступили и другие автокефальные церкви, несмотря даже на то, что претендовали на исключительное руководство церковными делами на этой территории.

Хорошо известно, что когда люди действуют под влиянием страсти или предвзятых идей, то право перестает быть сдерживающим регулятором в обществе. Особенно часто это случается, если за нормами права не стоит физической силы. Тогда начинается революционное правотворчество. В условиях такого правотворчества и развивались события этого года.

Мы уже видели, что на архиерейском собрании в Карловцах в 1924 году положение сильно осложнилось. В 1925 году архиерейское собрание не состоялось. По-видимому, у митр. Евлогия не было желания еще раз попасть в такое неловкое положение, в каком он оказался в Карловцах в предыдущем году. Вся обстановка складывалась так, что митр. Евлогию нельзя было далее участвовать в этих собраниях и в то же время оставаться в положении управляющего русскими церквями за границей, получившего свои полномочия от Всероссийской церковной власти. Последовательное проведение подобающей полномочному представителю центральной власти точки зрения только предохранило бы зарубежные церкви от того взрыва, который неминуемо должен был произойти, как только встретились бы Карловацкие иерархи и митр. Евлогий. Это тем более делалось ясным, что подготовка производилась последовательно и открыто.

Высший Монархический Совет осудил митр. Евлогия за то, что он признал митр. Петра, т. е. выполнил свой долг. Предстоящее архиерейское совещание в Карловцах, по мысли этого учреждения, изберет «из среды своей достойнейшего и честного архипастыря для временного замещения ныне в пусте пребывающего Места Патриаршего». Подвергся митр. Евлогий нападкам и за то, что запретил приходам участвовать в выборах на Зарубежный Съезд. Итак, В.М.С. предлагал не мало не много – выборы Местоблюстителя, так как «поступать по канонам теперь в Москве нельзя».[47]

Неизвестно, на основании каких канонов можно было заштатным архиереям выбирать Московского Патриаршего Местоблюстителя в Сремских Карловцах. Но так как в 1925 году архиерейское совещание не состоялось, то с полным правом можно было предполагать, что все эти вопросы, может быть еще в более острой форме, возникнут на совещании в 1926 году, что действительно и имело место. Непокорность же митр. Евлогия сделала актуальным вопрос об устройстве самостоятельной кафедры где-либо в Зап. Европе. В.М.С. еще в 1924 году проектировал учредить такую кафедру в Германии.

Деятельно этим вопросом занялся и сам претендент на эту кафедру, еп. Тихон. Хорошо известно, что православные приходы в Германии, чтобы получить права юридического лица, должны зарегистрироваться в качестве ферейна. Епархиальную же организацию всего лучше оформить, как союз таких ферейнов. Таким положением и решил воспользоваться еп. Тихон, стремясь создать союз германских приходов, чтобы подготовить юридическую форму, церковная сущность должна была быть вложена в эту форму уже Карловацким совещанием. Вынесена была соответствующая резолюция и Берлинским приходом. Это должно было изображать желание церковного народа. Уже на первых совещаниях обнаружилось, что Карловацкий Синод снова и снова ставит вопрос о «высшей власти», уже давно решенный для митр. Евлогия, как и для всего верного епископата Русской Церкви. Принять участие в таком совещании значило для митр. Евлогия нарушить свой долг перед церковной властью. Оставался один выход, которым и воспользовался он, – покинуть это совещание. Тогда сразу же, вопреки всему церковно-правовому сознанию, совещанием было прокламировано выделение Германии в самостоятельную епархию. Еп. Тихон достиг своей цели.

Вопросам, связанным с этим актом, посвящена обширная литература архипастырских посланий, не лишенная и грубых личных выпадов. Одно время могло даже показаться, что в зарубежной русской литературе появился новый вид литературных произведений. Нет нужды входить в рассмотрение их. Эта грустная страница зарубежной печати еще хорошо памятна. Но и будущий историк литературы или другой исследователь не остановят на них своего внимания.

Итак, давно подготовлявшийся за рубежом раскол, в половине июля 1926 года был окончательно оформлен. Последовали прещения. Был запрещен в священнослужении еп. Тихон за то, что, будучи устраненным