Шарлотта выхватила у него бинокль:

– Так вы не думаете, что он может прийти?

– Почему же, вполне может. Все, что нам нужно, – дать знать о вашем присутствии в городе.

Шарлотта раздраженно нахмурилась.

– Поймите, вероятность, что он придет, велика. Но как, черт возьми, мы его узнаем?

Шарлотта повернулась к нему спиной и снова поднесла к глазам бинокль. Возможно, она сделала ошибку, выбрав оперу. Сначала следовало бы подумать, что предпочтет похититель.

И все же люди их замечали. Она увидела двух женщин, склонивших друг к другу головы и прикрывших рты веерами. Время от времени они поглядывали на нее. В другой ложе сидели мужчина и женщина. Мужчина откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней из-под тяжелых век, пока женщина что-то говорила ему на ухо. Он тоже не сводил глаз с Шарлотты.

Да и другие посетители рассматривали ее, некоторые с живым любопытством, некоторые с презрением. Шарлотта прекрасно сознавала, как выглядит, но напомнила себе, что хочет пробудить в них интерес, и неважно, доброжелательный или нет.

Она положила бинокль на колени:

– Что будем делать?

– Надеюсь, наслаждаться оперой.

Стюарт сидел очень близко к ней.

– Вы так любите оперу?

– Вполне вероятно. Я здесь впервые.

Шарлотта едва не упала с кресла:

– Вы никогда не слышали оперу?

Он оглядел толпу в партере.

– Если честно, то да. Не у всех имеется такая тяга к культуре, как у вас, дорогая.

– Но здание оперы стоит в центре Лондона, – сухо заметила Шарлотта. – И насколько мне известно, стояло тут много лет.

– Неужели? – спросил он с деланым изумлением. – Поразительно!

Шарлотта недоверчиво покачала головой:

– Какие же развлечения вы предпочитаете?

Стюарт ответил улыбкой, такой ангельской, что выглядело это довольно непристойно. Она вскинула руку:

– О, нет, я не хочу знать. Пожалуйста, не отвечайте.

– Как пожелаете. Я всегда предпочитал быть человеком действия, а не слов.

Его голос понизился до тихого рокота. Синие глаза сверкали.

Шарлотта оцепенела. Эта фраза заставила ее сгорать от желания. Если так на нее влияют простые слова, сохрани ее боже от любых действий!

Она принялась болтать, только чтобы удержать его от каких-либо поступков.

– Впервые я слушала оперу в Венеции. Зал был переполнен зрителями. Туда приходили люди всех классов. Я была уверена, что публика не обращает внимания на происходящее на сцене, пока кто-то на ней не запоет, и почти не ошибалась. Но когда примадонна вышла на сцену, зал замер. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то так прекрасно пел. Она заставляла публику плакать с ней, смеяться с ней и любить всем сердцем. В тот вечер я мечтала только об одном: услышать и увидеть больше, и отныне не пропускала ни одного спектакля с этой певицей.

Шарлотта замолчала, снова вспоминая, как была заворожена в тот вечер, как была увлечена страстью музыки и божественного сопрано.

Она снова оглядела растущую толпу возле сцены, тяжелый занавес на которой все еще был закрыт. Лючия говорила, что минуты за кулисами, перед тем как откроется занавес, похожи на ожидание нового любовника – смесь нервного возбуждения и радостного волнения.

Шарлотта остро ощущала присутствие Стюарта. Сегодня в вечернем костюме он казался ей особенно привлекательным. Она чувствовала этот страх и радостное волнение. Но ей нельзя им увлекаться. Лючия, вне всякого сомнения, сказала бы, что это знак – то, что она приехала с ним слушать оперу. Его первую оперу.

Будет ли он так же тронут музыкой, как она?

– Ваша подруга, мадам де Понто? – тихо спросил Стюарт. – Она больше не поет?

Шарлотта вздрогнула, отвлекшись от мыслей о новых любовниках и знаках.

– Да. Это она. Никогда не слышала, чтобы кто-то еще пел настолько прекрасно. Но она покинула сцену.

Он ничего не ответил. Сама не зная почему, Шарлотта открыла ему причину:

– Это я виновата. Познакомила ее с одним из компаньонов мужа. Тот мгновенно влюбился. Пытаясь завоевать ее внимание, он принес ей какой-то турецкий табак, и она так мгновенно увлеклась… табаком. Начала курить по нескольку раз в день, и ее голос потерял прежнюю силу. Ее постепенно вытеснили со сцены другие певицы, моложе и напористее. Получив известие о смерти брата, я пригласила ее в Англию, и она согласилась. Насколько я поняла, она желала сохранить остатки своей славы, пока не стало слишком поздно.

Стюарт ничего не ответил, но она почувствовала его взгляд и резко сменила тему.

– Эта ложа идеально подходит для наших целей, – заметила она и снова наклонилась к перилам.

Стюарт позволил своему взгляду скользнуть по ее спине, где вырез был еще глубже. Засмотрелся на тяжелый узел темных волос. Ее плечи были обнажены. Что она сделает, если он подастся вперед и поцелует ее шею прямо у застежки ожерелья?

Стюарт представил, как расстегнет застежку и позволит жемчужинам упасть…

Шарлотта выпрямилась и расправила плечи. Жемчуга образовали широкую дугу, задевавшую край красного шелка.

– Не вините себя за табак, – произнес Стюарт, мысленно приказывая нитям упасть в ложбинку между грудями. Впрочем, ему не нужен предлог, чтобы заглянуть за вырез. Он и без того с трудом мог отвести от нее глаза.

– Она сама захотела курить.

Шарлотта, больше не глядя на него, развернула веер.

– Я не так уж страдаю от угрызений совести, мистер Дрейк. Просто мне очень жаль. Вы никогда не жалели о последствиях своих поступков, которые не могли предвидеть?

От необходимости немедленно дать ответ его спасло появление хозяина ложи. Оркестр заиграл увертюру, и Шарлотта устремила взгляд на сцену. Стюарт в последний раз жадно посмотрел на застежку ожерелья, но признался себе, что сейчас не время и не место. Но что сделала бы Шарлотта, поддайся он порыву? Стюарт подозревал, что какая-то часть ее души откликнулась бы, хотя она, несомненно, нашла бы в себе силы направить на него пистолет, а он уже достаточно насмотрелся на подобные сцены. Все его отношения с Шарлоттой были рядом неожиданных последствий, но Стюарт не мог сказать, что жалеет об этом.

Постановка оказалась отнюдь не лучшей из всех, которые слышала и видела Шарлотта. В антракте Стюарт принес вино, но они оставались в ложе на виду у всех. Несколько человек заходили поздороваться, но только те, кто знал Стюарта или герцога. Когда занавес снова поднялся и Стюарт сел рядом, Шарлотта облегченно вздохнула.

Примадонной была итальянка с резкими, почти мужскими чертами лица. Шарлотта припомнила, что слышала ее раньше, в Риме, в маленькой роли. Она не пела, а скорее кричала, произнося слова в нос. Ничего похожего на чистую красоту голоса Лючии, до того как его испортили сигареты.