По личному распоряжению царя построены 40 церквей, 60 монастырей. Основано 155 новых городов и крепостей. Создана государственная почта. Появилось около трёхсот почтовых станций. Установлены дипломатические и торговые связи с Англией, Персией, Средней Азией.

При Иване IV начали собираться Земские соборы — своего рода всерос­сийский совещательный орган при государе. Созданы две типографии. Таким образом, началось книгопечатание в России. Была собрана знаменитая биб­лиотека Ивана Грозного, которая пропала и которую ищут до сих пор. Созда­на сеть общеобразовательных школ. Появилась первая аптека.

Даже части сделанного Иваном Грозным хватает, чтобы согласиться с Пе­тром Первым в оценке его предшественника как великого деятеля России. Но дважды убитый царь — сначала ядами современных ему отравителей, а по­том фальсификацией Карамзина и ядовитой ложью либеральной стаи — две­сти лет предаётся организованной анафеме, как изверг и садист.

Однако попробуйте в Англии назвать Елизавету Первую кровожадной убийцей, уничтожившей 82 тысячи человек, — сразу вызовут полицию. Ска­жут: оскорбляете великую историческую личность нашего государства, а зна­чит — само государство. При этом пояснят, что нельзя судить прошлое мер­ками позднего времени. Такие, мол, были времена, такие были нравы.

Так же скажут об убийцах Варфоломеевской ночи Екатерине Медичи и её сыне Карле IX, об “английском мяснике” Кромвеле, по свидетельствам исто­риков, уничтожившем из полутора миллионов ирландцев около 800 тысяч. Та­кие были времена — и ставят памятники. Кромвеля после смерти пышно по­хоронили, потом выкопали, повесили, снова захоронили, а затем поставили в Лондоне у парламента памятник.

И только Ивану Грозному в России ставить памятники непозволительно. Не так давно в городе Любиме Ярославской области, в городе, который осно­ван Иваном Грозным (есть об этом документы), городские власти при под­держке народа решили поставить памятник Ивану Васильевичу. Однако про­тив этого решительно выступил ярославский архимандрит Кирилл, который написал письмо губернатору, прокурору области и федеральному инспектору, где просто-напросто потребовал не устанавливать памятник Ивану IV. А в обосновании привёл абсурдные доводы: это ухудшит криминогенную об­становку и приведёт к непредсказуемым результатам.

Как известно, у нас Церковь отделена от государства. И почему светская власть должна выполнять предписания служителя культа?

После любимской истории, как говорится, слава Богу, ситуация кое-где стала меняться. По указу правительства Владимирской области установлен памятник Ивану Грозному в городе Александрове. А недавно был воздвигнут грандиозный памятник царю в городе Орле, который и основан по велению Ивана Васильевича. Да, противники этих действий бешено сопротивлялись и сопротивляются. Причём так сопротивляются, что, кажется, верещат, аж брызги слюны летят. Но идею памятника в Орле поддержал даже Патриарх Кирилл, что весьма знаменательно. А само оболгание царя признал и прези­дент Путин. Повторяю, далеко не во всём я с ним соглашаюсь, но в этом пол­ностью поддерживаю. Больше того. Думаю, пора плюнуть на организуемое сопротивление хулителей и поставить памятники Ивану Грозному в основан­ных им городах.

Так называемые либералы настойчиво призывают Россию равняться на цивилизованную Европу и не хотят видеть бревна в европейском глазу. А вот в нашем — соринку раздувают до размеров бревна. Так что же, нам в угоду этой крикливой стае — откройте интернет, и вы убедитесь в словно заказан­ной травле — надо отказываться от своего прошлого, от нашей истории? На этот счёт, я думаю, хорошо сказал Пушкин в письме к Чаадаеву: “Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, как литератора — меня раздражают, как человек с предрассудками — я оскорблён, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог её дал”.

Пётр Первый и Слотино

Отметился своим пребыванием в царском селе Слотино, причём, судя по раскладу событий, неоднократным, Пётр Алексеевич Романов, будущий Пётр Великий. Но тогда до величия было ещё далеко.

В ночь с 7-го на 8 августа 1689 года в село Преображенское, где был тог­да 17-летний Пётр, прискакали, говоря по-нынешнему, симпатизирующие мо­лодому царю двое стрельцов. Они сказали, что в Москву пришли стрелецкие полки. Готовится расправа над Петром и его семейством. За всем этим сто­ит сводная сестра Петра царевна Софья и её люди. Испуганный Пётр в одной ночной рубашке бросился в ближайший лес. Вскоре туда ему принесли одеж­ду и седло. Всю ночь он скакал в Троице-Сергиев монастырь под защиту этой неприступной цитадели, которую дважды не смогли взять поляки. Вслед за царём туда пришли Преображенский и Семёновский потешные полки — буду­щая российская гвардия.

Несколько дней в монастырь для защиты и поддержки молодого царя при­ходили перешедшие на его сторону стрельцы, военные из Немецкой слободы. 17 августа Пётр направил второму царю — сводному брату Ивану — послание с предложением-требованием исключить имя Софьи из всех официальных до­кументов как царевны. Под охраной её отправили в Новодевичий монастырь, где она прожила до конца своей жизни в 1704 году.

А Пётр немедленно поехал в Александровскую слободу обучать свои по­тешные полки военному делу на профессиональной основе. Руководителем обучения стал командир Бутырского пехотного полка, находившийся на рус­ской службе шотландец, генерал Патрик Гордон. Именно его дневник являет­ся ценным документом об этом периоде жизни и занятиях молодого Петра.

Так же, как с Иваном Грозным, возникает вопрос: почему именно в Алек­сандровскую слободу? Как известно, это была царская вотчина. То есть она передавалась по наследству. После смерти Алексея Михайловича короткое время царствовал его старший сын Фёдор III. Сохранились документы о его поездке в Александровскую слободу и остановке на обратном пути в Слотине. После ранней смерти Фёдора Слободу унаследовали провозглашённые царя­ми Иван и Пётр. Им даже сделали двухместный трон. Но Иван, который был старше брата на шесть лет, имел “здоровье хилое и ум не государственный”. На резиденцию внимания не обращал. Зато Пётр там стал бывать с ранней юности. Сохранилась запись о его поездке туда в июле 1688 года. Когда в 1725 году он умер, Слободу унаследовала недолго правившая Екатерина I, а после неё их с Петром дочь Елизавета. Эта красивая, рослая царевна лю­била веселье, балы, переодевания. Некоторые её поездки, даже на недалё­кие расстояния, вроде как в Троице-Сергиев монастырь и в Александров­скую слободу, длились неделями. Наверняка и в Слотине Елизавета бывала не накоротке.

Однако, в отличие от дочери, Пётр с молодости не любил тратить время попусту. Отправив сестрицу-заговорщицу в монастырь, он немедленно, как уже сказано, поехал в Александровскую слободу. Не только потому, что хоро­шо знал её и окрестности, где можно было лучше тренировать полки,