— Да. Обыкновенную землечерпалку. Кстати, она сейчас уже находится на переходе через Кильдинскую салму. Старайтесь прижимать ее ближе к берегу и, если позволит волнение на море, торопите ее со скоростью. Узла три-четыре, а то и все пять, она, я думаю, сможет выжать из своих механизмов.

— Три-четыре узла? — снова вмешался Пеклеванный. — Я, очевидно, правильно вас понял… Но неужели и мы будем осуждены топтаться около нее на такой кислятине?

Кошка вдруг жалобно мяукнула и, выгнув спину, прыгнула Пеклеванному на колени.

— Брысь, подлая! — сказала лейтенант, отряхивая брюки. — Не до тебя сейчас…

— Вам, — спокойно продолжал Игнат Тимофеевич, обращаясь большей частью к Рябинину, — вам придется идти на противолодочном зигзаге. Это утомительно и надоедливо, но ничего не поделаешь. Немцы сейчас стали применять новые торпеды типа «Цаункёниг», что в переводе значит «крапива». Выгоднее всего держаться на зигзаге № 48-Ц…

— Тэк-с, тэк-с, — задумчиво отозвался Прохор Николаевич и машинально полез в карман за трубкой. — Разрешите, товарищ контр-адмирал?

— Да. Можете курить.

— Вот я и думаю… — начал капитан «Аскольда» и, медленно окутываясь клубами табачного дыма, замолчал с какой-то особой сосредоточенностью.

— Ну, — подстегнул его Сайманов, — говорите же!

Вместо Рябинина сказал Пеклеванный:

— Меня интересует такой вопрос: не будет ли нарушен землечерпалкой режим походного ордера? Ведь тогда от нее…

— Бросьте вы об этом, молодой! — с явным неудовольствием оборвал его Сайманов. — Вы от чернорабочих хотите требовать такой же строгой походной организации, какой, наверное, и сами еще не обладаете. Капитан землечерпалки сидел вот у меня здесь, на этом же стуле, на котором сидите вы. Милый старик-работяга, который ни бельмеса не смыслит, как его будут конвоировать и кто будет конвоировать. Тревожится только об одном, чтобы его команде был выдан сухой паек. И команда у него состоит наполовину из женщин да парней-молокососов, у которых еще эскимо на губах не обсохло… Какой уж тут ордер! Здесь применимо только одно правило: не до жиру, быть бы живу…

— А какова обстановка на море? — спросил посуровевший Рябинин. — Чего нам следует больше всего опасаться?

— Вот это уже деловой разговор. Немцы, Прохор Николаевич, вчера еще держали на позиции тридцать четыре подводные лодки. Половина из них — новейшие лодки с электрическим ходом. Учтите — их подводная скорость узлов шестнадцать, а то и больше. Они снабжены трубами Шнорхеля. Эти шнорхели дают им возможность «дышать», не всплывая на поверхность. Авиация вам встретится едва ли. Зато остерегайтесь плавающих мин…

Чайник, закипел, и контр-адмирал снял его с плитки. Пить чай офицеры отказались, и Сайманов особенно не настаивал.

— Что бы мне еще сказать вам, молодые? Пожалуй, надо только пожелать вам успеха. Отсюда, из этого кабинета, невозможно ведь предугадать всего. Может, сам черт с рогами вам встретится! И учить я вас не буду. А если бы и захотел учить, то уже поздно. Действуйте и учитесь, товарищи, сами. Учитесь в море… Это ваше первое боевое задание. Операция простая. Но и ответственная…

Пеклеванный улыбнулся одним лишь уголком рта. Сайманов заметил это:

— Улыбка-то у вас, лейтенант, прямо скажем, — ни к черту не годится! Будто вы похабный анекдот вспомнили!

Артем густо покраснел:

— Прошу прощения, товарищ контр-адмирал. Землечерпалка… Я улыбнулся, когда подумал… Честно говоря, я никогда не думал, что мне придется конвоировать по морю такой вонючий горшок…

— Я его еще не нюхал, — сердито продолжал Игнат Тимофеевич. — А вот случись так, что немцы пустят в этот «горшок» торпеду, и наш флот, целый флот, останется без землечерпалки. Жди, пока из Архангельска другая приползет. У немцев-то их четыре в Альтен-фиорде стоят, да занимать у них вы ведь, лейтенант, не пойдете!

— Все ясно, — сказал Рябинин и потянулся за своей шинелью. — Я боюсь только одного: как бы эта землечерпалка сама не развалилась! Ее и качнуть-то совсем малость нужно, как из нее, наверное, все гайки посыплются.

— Ничего. До конца войны доскрипит старушка. Ну, а после-то войны все к чертям собачьим менять будем. Всю технику! И ваш «Аскольд» разломаем тоже. На переплавку пустим. Одни дверные ручки оставим, благо они из меди…

Уже на улице, направляясь на корабль, Прохор Николаевич сказал Артему:

— Послушайте, лейтенант. Мне было несколько стыдно за ваш лепет в присутствии контр-адмирала… Когда однажды один юноша нежного строения назвал «горшком» мой «Аскольд», я очень хотел дать ему в зубы. До вас это дошло?

— Ну, видите ли… Я не хотел оскорбить, но… — Пеклеванный совсем растерялся. — Просто сорвалось как-то с языка. Честное слово, ведь это же смешно. Мы, патрульное судно, и вдруг эта землечерпалка! Стыдно сказать кому-нибудь. Засмеют ведь…

— Ох, и стыдливый же вы! — буркнул Прохор Николаевич. — Я не знаю, как это вы в бане моетесь?

Пеклеванный натянул перчатки, сухо щелкнул кнопками на запястьях.

— Товарищ старший лейтенант…

— Старший, — с ударением в голосе, будто соглашаясь с чем-то, подхватил Рябинин. — И вот как старший я хотел бы сказать вам, что вы-то еще не… старший! А коли нам честь оказывают, что не только кормят даром, а еще и боевую работу дают, так надо не иронизировать по поводу «горшков», а думать надо… Думать, если вы только умеете это делать! А может, и не умеете? Черт вас знает…

— Ну, что вы на меня накинулись? — обиженно проговорил Артем, которому совсем не хотелось ссориться с командиром. — Ведь я, по-моему, делаю все, что мне положено…

— Вот то-то и оно, — сказал Рябинин, — вы делаете только то, что положено. А сделать хоть раз то, что не положено делать, а все равно надо, этого вы не делаете. Впрочем, если говорить начистоту, то мне служить с вами нетрудно. Службу-то вы хорошо знаете!

— А если это так, — обрадованно подхватил Пеклеванный, — так за что же вы меня сейчас ругаете?

— Да я разве ругаю? Я ведь только разговариваю… Так они и шли, разговаривая. Командир и его помощник.

»На север — за смертью!..»

Фон Герделер всегда обожал опрятность, и сейчас он с удовольствием разгибал хрустящую от крахмала салфетку. Он любил также добротность в мелочах, и ему нравилось держать перед собой живописную карточку меню, на которой был изображен сытый и веселый тиролец в форме горного егеря.

— Можно расплачиваться и шведскими кронами?

— Здесь берут все, — ответил сосед, рыхлый армейский капитан, на мундире которого финских орденов было больше, чем немецких. — Можете расплачиваться даже монгольскими тугриками!

— А вы были и в Монголии? — вежливо спросил оберст.

— Еще чего не хватало, — прорычал в ответ капитан. — Благодарю покорно… Я прошел Польшу, Грецию, Украину, Норвегию, а вы мне теперь предлагаете Монголию! Тьфу!