охочусь ночью за мертвечиной.

Безлунной ночью я, черный ловчий,

отмечен смертью, лечу над ночью…

Скоро самолеты стали переваливать горный хребет, извилисто тянувшийся вдоль какой-то реки, и под крылом «Юнкерса-52» проплывала длинная цепь снеговых вершин. Штурман, разложив на коленях планшет с картой, предупреждал пилота о рискованных подъемах.

— Лангфьюрекель!.. — выкрикивал он названия гор, — Ростегайсс!.. Халккаварре!..

Вальдер сказал — как бы между прочим:

— Здесь мы проводили тренировки. Сейчас будет Бигге-луобалль, в этом поселке мы переформировались и за десять дней до начала войны с русскими вышли к озеру Инари — к самой границе…

Скоро «юнкерс», взметая колесами снежную пыль, коснулся поля аэродрома и побежал по стартовой дорожке, назойливо преследуемый лучом прожектора. Когда инструктор выбрался из самолета, автомобили уже стояли наготове. Распахивая дверцу своего «оппель-генерала», командир «Ваффен-СС» задержался и спросил:

— А вам, инструктор, куда?

Фон Герделер назвал себя и поставил свои чемоданы на снег:

— Я направляюсь в ставку главнокомандующего Лапландской армией, ваше превосходительство. Прямо из Швеции…

— В нашей «Вахт ам Норден» какой-то Герделер написал толковую статью. Это случайно не вы?

— Это я, герр штандартенфюрер.

— Очень рад… Садитесь! — с неожиданной любезностью предложил генерал.

Следом за ним офицеры разместились в «оппель-капитанах», солдаты охранного взвода попрыгали на сиденья тесных «оппель-кадетов». Кавалькада машин тронулась, сопровождаемая с обеих сторон грохочущими мотоциклами эсэсовцев.

— Я вижу, — сказал генерал, — вы впервые в Финмаркене.

— Так точно, ваше превосходительство.

— Во Франции, конечно, были?

— Там я получил Железный крест первой степени.

Проскочив притихшие улочки городка, переехали мост через реку Лаксель-эльв, и груженный песком грузовик, вынырнув из-за поворота, занял место впереди автомобильной колонны.

— Рудди, — недовольно протянула жена генерала, — зачем он? Скажи шоферу, чтобы мы обогнали.

— Тебя, детка, пусть это не касается. Так нужно! — Беккер глухо откашлялся в кулак, заговорил не сразу: — Здесь очень сложный и тихий фронт. Тихий, ибо мы и противник негласно согласились вести «зицкриг», сидячую войну. Моя жена, как видите, из Берлина спасается от бомб на фронте.

Зябко кутаясь в меха и округлив большие глаза, блондинка повернулась к фон Герделеру.

— «Летающие крепости» — это ужас! — тихо сказала она.

Оберст с уважением кивнул:

— Я вам сочувствую, фрау Беккер. Если вам угодно отдохнуть после Берлина, я могу устроить для вас пропуск через границу на высокогорный курорт в Халлингдалле. Я хорошо знаком со шведским консулом…

Впереди автоколонны могуче ревел грузовик.

— К сожалению, — продолжал свою речь генерал Беккер, — мы еще не можем найти контакт с местным населением. Нас не понимают… Мы повысили добычу никеля, построили новые шахты, давая норвежцам возможность трудиться, а они саботируют. Мы провели из Петсамо две прекрасные дороги на Рованиеми и Нарвик. «Государственная трасса номер пятьдесят» лучше американских автострад. А проклятые партизаны подкладывают под эти дороги мины…

Кивнув в сторону грузовика, кузов которого подпрыгивал на ухабах, генерал спросил:

— Надеюсь, вы узнаете тактику?

Фон Герделер знал, что штрафной солдат, сидевший за рулем грузовика, взорвется на мине раньше, чем это случится с «оппелем», — в этом и заключалась вся тактика спасения от мин.

— Да, ваше превосходительство, — ответил оберст, — тактика знакомая: то же самое я видел в Югославии…

Снег вихрился под колесами. Плоские вершины фиельдов серебрились в неярком лунном свете. При каждом толчке машины генерал Беккер густо крякал.

— Если бы не Тунис, — неожиданно сказал он, — все, наверное, было бы проще. Для нас, немцев, это оказалось даже не так страшно, как для финнов. Прорыв блокады под Ленинградом и разгром нашего корпуса «Африка» — вот что доконало финнов. Теперь Маннергейм не хочет ссориться с Рузвельтом, чтобы тот заступился за него перед Сталиным. Вот здесь, — Беккер махнул рукой, показывая на горные цепи, — всего двести семьдесят тысяч русских. А нас, наверное, пятьсот пятьдесят тысяч. Если бы финны не боялись за свои штаны, то мы уже завтра вечером были бы в Мурманске!

— Рудди, — наигранно возмутилась фрау Беккер, — что за выражения! Ты совсем стал неузнаваемым…

— Выходит, — осторожно намекнул фон Герделер, — что наши союзники перестали нам верить? Они забыли, кто помогал им штурмовать «линию Сталина»!

— Дело даже не в них, — ответил эсэсовец. — Сейчас резко нежелательно наступление противника. Нам и так трудно: славные егеря мерзнут, продовольствия не хватает. Надо, во что бы то ни стало надо оттянуть момент наступления красных на этом фронте, самом северном в Европе. А чтобы сорвать замыслы противника, следует лишить его единственно пригодного в условиях полярного бездорожья транспорта — надо лишить их оленей. Я сообщаю вам это к тому, что вы скоро будете в ставке и… Осторожнее, — предупредил генерал шофера, — здесь крутой обрыв в ущелье!..

Дорога уходит куда-то в сторону. Грузовик, огибая скалу, уже скрывается за поворотом.

— …Вы, оберст, будете в ставке, — продолжает генерал, — и можете…

Треск раздираемого металла, хруст ломающихся досок… Шофер резко тормозит «оппель». В свете фар инструктор успевает разглядеть груду камней, наваленных посреди шоссе. Грузовик со смятым радиатором лежит на боку, а его водитель ногами выбивает заклиненную дверь.

— Детка! — крикнул своей жене эсэсовец. — Погаси сигарету. Пригнись!

Вдруг откуда-то из-за сопки начинает работать пулемет. Один из охранников подкатывает к «оппелю» на мотоцикле, кричит:

— Герр штандартенфюрер, тут какая-то банда! Навряд ли партизаны… Здесь их никогда не бывало!

— Взять в плен. Живым. Хоть одного.

— Хайль! — эсэсовец с грохотом отъезжает.

— Рудди, Рудди, — мучительно заныла женщина, — сделай что-нибудь, Рудди, чтобы они не стреляли… Рудди, я не могу слышать это! — истерично взвизгнула она.

— Успокойся, деточка, — Беккер поцеловал жену в лоб и стал вылезать из машины, расстегивая кобуру пистолета. — Я сейчас все устрою…

Он скрылся во мраке по направлению выстрелов, и фон Герделер доверительно шепнул женщине:

— Не бойтесь. Со мной ничего не бойтесь.

— Да? — спросила фрау Беккер.

За гребнем скалы с новой силой вспыхнула перестрелка. Потом наступила тишина, и двое эсэсовцев, сгибаясь под тяжестью, принесли тело своего генерала.