— Прости, Сибилла, — пробормотал он, делая шаг вперед, — я вовсе не это хотел сказать…

— Вынуждена повторить, что я не любила ни одного мужчину, с которыми делила постель. Кроме одного, — тихо проговорила Сибилла. — Именно поэтому я никогда не спала с ними больше одного раза — за исключением Августа, человека, за которого тайно вышла замуж. Да, наш союз никогда не был образцовым — он просто умер на пути к Фолстоу сразу после получения сообщения от епископа о законности нашего брака. Не думаю, что я была бы счастлива в замужестве. Поэтому лично уничтожила все документы, скрепляющие наш союз. Счастлива ли я сейчас, Джулиан? Могу ли считать себя удовлетворенной полностью? Я знаю, что подразумевается под словом «любовь», — это прежде всего честность. Поэтому ты должен мне верить.

— Значит, до сих пор ты никого по-настоящему не любила? — решил добиться окончательной ясности Гриффин.

Сибилла не ответила на его вопрос и лишь посмотрела на обломки вперемешку с грязными щепками, валяющиеся на месте ее бывшей кровати… Кровати ее матери.

— Я был помешан на ревности, — признался он тихим голосом. — Я, конечно, знал, что ты ни в чем не виновата, но мысль о том, что ты находилась в чьих-то объятиях, терзала меня больше всего, Сибилла. Но больше здесь не будет мужчин. Ни в этой кровати — хотя это уже невозможно, ни в любой другой, которую ты займешь в будущем. Только я.

Она посмотрела на Джулиана снизу вверх и ответила, как эхо:

— Вот как? — И мягко добавила: — Но… Почему я должна верить, что ты будешь образцовым спутником жизни?

В комнате воцарилось молчание, и Сибилла решила переменить тему.

— Этим утром первым делом я отправлюсь в Белмонт. Некоторые больные начинают выздоравливать, однако их пока немного. Нужна помощь.

— Я не могу позволить тебе покинуть Фолстоу, Сибилла, — сказал Джулиан, подозрительно нахмурившись. — Если об этом узнает король, а ты решишь не возвращаться…

— Я буду покидать замок и направляться туда, куда пожелаю и в нужное мне время! — прошипела Сибилла, и мгновенно из ее голубых глаз плеснули голубые ледяные искры, как будто и не было в их отношениях доверительности. Он уже почти поверил леди Фокс, но теперь не смог бы вернуть ее в прежнее состояние. — Никто не может мной командовать! Ни ты, ни король, никто! Я должна делать то, что должна делать для своих людей, и я буду! И ты не сможешь меня остановить!

— Я могу, — тихо возразил Джулиан.

— Попробуй! Только попробуй, и я снесу твою голову ко всем чертям!

— Думаю, у тебя все же нет таких агрессивных намерений.

— Как знать? — дерзко взглянула Сибилла на Гриффина. — Попробуй только меня задержать!

— А у меня не было намерений появляться в Фолстоу с целью твоей защиты! Но вот сейчас эта цель у меня появилась, и у меня есть все основания думать, что я ее добьюсь, даже если ты будешь возражать. Твои призраки остались в прошлом. Надо думать о будущем.

— Наверное, мы поговорим об этом после того, как я вернусь, — ответила Сибилла, поворачиваясь к тому, что раньше было дверью.

— Тысяча чертей! Выбираться отсюда не так безопасно, как ты думаешь! Ладно, встретимся на рассвете у конюшни. Жди меня там.

Боясь разрыдаться, она вышла из комнаты.

Проснувшись, он догадался, что Сибилла уже покинула замок.

Рассвет еще не наступил, а Джулиан бодро шагал к конюшням Фолстоу. Кругом уже суетились рабочие руки, возясь с подстилками для скота, орудуя вилами и смазывая кожаное снаряжение. Зная деловую хватку хозяйки, Джулиан понимал, что жизнь в замке начинается рано. Он швырнул дорожные перчатки на сырой, еще не прибранный пол, пробормотал под нос проклятие, взглянул на широко раскрытые ворота, ведущие во все еще темный двор конюшни, и уперся руками в бедра.

Мог ли он последовать за ней в Белмонт? Вероятно, мог. Однако Джулиан опасался, что его отъезд из замка может принести неприятные последствия им обоим. Не исключено, что Сибилла разозлится на него еще сильнее, чем сейчас, и разговора о том, как ей следует вести себя в случае явки в суд, не получится. Хорошо, что сейчас в Белмонте немало его людей, которые могут усмирить строптивую леди и даже скорее всего отправят ее обратно в Фолстоу. Только какой ценой?

В эту минуту Джулиан ощутил себя полным кретином. Это должно было прийти ему в голову еще вчера, сразу после прочтения письма Джона Грея. Он должен был читать его тысячу раз в течение нескольких часов. Читать и перечитывать. Вдаваться во все косвенные намеки и скрытые вопросы, пытаясь найти в нем несоответствия, а не ввергать себя в ураган необузданной ревности.

Поскольку Амиция Фокс уже пребывала в ином мире, у него оставался прекрасный выход, а именно: держать при себе Сибиллу, оттягивая дело на неопределенный срок, сохраняя в неприкосновенности и ее саму, и ее людей. А теперь он сам уничтожил такой исход.

Глупый, эгоистичный, дурацкий поступок! Безрассудная поспешность, в то время как он всегда гордился собственной логикой и ясностью ума. Он же сам уничтожил личные права Сибиллы на собственность самым ужасным образом.

С таким же успехом он бы мог просто назвать ее шлюхой. Гриффин не понимал, как такое могло с ним произойти. Он и представить себе не мог Сибиллу в подобном свете. Очевидно, часть мозга, отвечающая за логику, была слишком занята историями о романтических похождениях леди Фокс. Но теперь это уже не имело большого значения, так как все ушло в прошлое.

Сибилла оказалась права, считая его лицемером и ханжой. Как много женщин он знал до Кейтлин? Его же тошнило от всех этих шлюх, которые возникали и исчезали в темноте ночей винных таверн, полевых палаток и роскошных борделей! По крайней мере Сибилла выбирала себе временных спутников по их характерам и манерам поведения. Джулиан не делал даже этого. И теперь его терзал стыд. Раскаяние. Злость. И замешательство.

Мог ли он теперь любить Сибиллу? Безусловно — нет. Настоящая романтическая любовь — та, которая последняя и навсегда, — выпестывается годами. Человек познается постепенно, любовь нужно выращивать, невзирая на возникающие препятствия. Возможно, что даже как раз ради этих препятствий.

Не так ли?

Но когда он постарался представить себе собственное будущее, будущее свое и Люси, откуда ни возьмись тут же появилась Сибилла Фокс. Он уже не мог понять, как дальше жить, не видя ее ежедневно. Эти мысли вносили дополнительное неудобство: не хватало дыхания, грудь казалось крепко стиснутой, и сжатое горло не пропускало воздух. Что уж говорить про мысль о том, что он, быть может, не увидит ее никогда?

Она обладает всеми данными, чтобы стать прекрасной матерью для Люси, даже не прекрасной, а самой лучшей. Ведь она сама стала жертвой самого отвратительнейшего обмана. И вдобавок как быстро она сблизилась с его дочерью. Как быстро проснулись ее материнские инстинкты, когда она услышала плачущего ребенка глубокой ночью!