— Да, знаю, это моя вина. Я забыл сказать Оливеру, что приезжать не надо. Приписку я уже сделал вчера. С этим покончено. А сейчас предлагаю гостям кофе.

Айвэн был наивен, если думал, что кофе может унять бурю. Пэтси и Оливер разом набросились на Айвэна с упреками. Моя мать стояла рядом с Айвэном, готовая защитить его от потока обвинений, Сэртис бросал такие свирепые взгляды, как будто у него при виде меня вскипали мозги.

— Дело легко уладить, — громыхал голос Оливе Грантчестера. — Порвите вчерашний документ и напишите новый.

Айвэн взглянул на меня, словно прося о помощи.

— Но мне незачем писать новый документ, — сказал он. — Ведь незачем?

Я отрицательно покачал головой.

Атака на Айвэна возобновилась. Подавленный и растерянный, отчим тем не менее удерживал свои позиции: он уже составил приписку к своему завещанию, там ясно выражена его воля, и составлять нового документа не надо.

— Хорошо, но позвольте мне хотя бы проверить текст вашей приписки с точки зрения соответствия его закону, — сказал Грантчестер.

Айвэн не без чопорности возразил на это, что и сам способен определить, оформлен ли документ по всем правилам, и что у него на этот счет сомнений нет.

— Но, может быть, вы позволите мне взглянуть?...

— Нет, — с вежливым сожалением сказал Айвэн.

— Не понимаю вас.

— Зато я понимаю, — напористо вмешалась Пэтси. — Абсолютно ясно, что Александр манипулирует вами, отец, а вы в своем ослеплении не видите, на что направлены все его усилия. Его цель — оттеснить меня и самому стать вашим наследником.

Айвэн смотрел на меня с такой виноватой нерешительностью, что я не выдержал и, не сказав ни слова, вышел из его кабинета. Я спустился по лестнице в комнату, служившую мне спальней, чтобы уложить те немногие вещи, которые привез с собой, собраться в обратную дорогу. Я сделал для «КингАльфред'с Бревери» все, что мог. Самая большая разница между моим отчимом и мной состояла в том, что его настроение легко и быстро менялось — и так же легко и быстро менялись его мнения. Спору нет, он был добрым и честным человеком, но я никогда не был уверен в том, что в течение какого-нибудь часа его мнение обо мне вдруг не изменится самым неожиданным образом.

Казалось, с тех пор как у него случился сердечный приступ, он полностью доверился мне, и все же его доверие было непрочным.

Из кабинета Айвэна до меня доносился шум голосов. А я-то думал, что мой уход хоть как-то образумит Пэтси и она прекратит свои гневные нападки на отца.

Стоя у окна, я смотрел в сторону Риджент-парка и не слышал, как ко мне в комнату вошла мать.

— Александр, ты нужен Айвэну, — неожиданно для меня прозвучал в моей комнате голос матери.

Я обернулся.

— Нет, хватит с меня. Не хочу уподобляться воинственной Пэтси.

— Дело касается не только Пэтси. Тот человек, что ведет дела завода, Десмонд Финч, тоже приехал. Айвэн очень высокого мнения о нем, но Десмонд ужасно суетлив и по каждому пустяку мчится жаловаться Пэтси. Они в один голос уверяют Айвэна... прямо-таки визжат... что условия, которые ты подписал с кредиторами, унизительны, кабальны и неприемлемы, что сами они могли бы уладить все куда лучше, и требуют лишить тебя прав доверенного лица — задним числом, — так что все твои подписи окажутся недействительными.

— Тебя Айвэн прислал за мной? — спросил я.

— Нет. Но прошлым вечером на душе у него так полегчало, он был так доволен... Я обнял мать.

— И теперь он не может открыто признать мою подпись недействительной?

Мы с матерью вернулись в кабинет Айвэна. У отчима был затравленный вид. Вся эта шайка успела измучить его. Мое повторное появление возмутило их. Я поочередно посмотрел на них, пытаясь понять, отчего они так враждебны по отношению ко мне.

Пэтси, рослая, красивая, свирепая и терзаемая навязчивой идеей, была моим непримиримым врагом с того самого дня, когда узнала, что ее отец любит мою мать. Молодые женщины, которые считают, что их овдовевшие отцы должны быть привязаны только к ним, обычно ненавидят узурпаторов, вытесняющих их с законно принадлежащего им места, но ненависть Пэтси перекинулась с безобидной, кроткой мачехи на меня. Если бы Пэтси когда-нибудь прекратила сводить счеты со мной, она узнала бы и поняла, что никогда ничего не теряла и не потеряет из-за меня, что отец любит ее, но Пэтси целиком и полностью пребывала во власти своих эмоций, и теперь, когда прошло двенадцать лет, а ненависть Пэтси ко мне нисколько не уменьшилась, я уже не надеялся ни на какие перемены к лучшему.

Она вышла за Сэртиса через два года после женитьбы ее отца на моей матери и в слабохарактерном, симпатичном на вид и жизнерадостном парне нашла супруга, которого могла держать под каблуком.

Я задержал взгляд на Сэртисе, стоявшем возле кресла, в котором сидел Айвэн. Сэртис всегда искал, подумал я, такой защиты и никогда не отважился бы открыто заявить: «Вот я перед вами и я не боюсь вашего суда». Пэтси вышла замуж за человека, который боялся ее, и это было плохо для них обоих.

Кого я не мог понять, так это Десмонда Финча Тощий, агрессивный, он злобно смотрел на меня. При каждом резком движении его головы сверкали стекла очков в серебряной оправе, а по горлу у Десмонда Финча прыгал кадык. У меня не было оснований сомневаться в той оценке Финча, которую я услышал от Тобиаса Толлрайта. Тобиас назвал Финча полезным и энергичным человеком, но тот же Тобиас говорил мне, что Финч способен действовать только в заданном ему направлении. Было очевидно, что Финч пляшет под дудку Пэтси. Как, впрочем, то, что он не видит общей объективной картины тех затруднений, которые испытывает пивоваренный завод.

Ограниченный человек, подумал я. Физическая близорукость сочетается в нем с умственной. Подпевала в общем хоре. Такой никогда не отважится напасть первым.

А Оливер Грантчестер? Он никогда не нравился мне, а я — ему.

Громоздкий, неуклюжий, лысеющий, он стоял с мрачным видом. С давних пор нанятый Айвэном в качестве адвоката, Грантчестер настолько подпал под влияние Пэтси, что ко мне всегда относился подозрительно, недоверчиво и придирчиво.

Айвэн вяло спросил меня:

— Мог ли ты сделать для завода больше, чем сделал, Александр?

— Завод у меня уже в печенках, — сказал я. — Айвэн, пусть Пэтси делает с кредиторами, что хочет. Она как пить дать погубит все дело и лишится своего наследства. Мне-то что? Завод ваш. Он спасен. Отдельные проблемы в основном решены, но вы можете в один миг все поставить с ног на голову

— Я художник и хочу вернуться к своим занятиям. И как говорится, всем горячий привет и не поминайте лихом.

— Александр... — жалобно произнес Айвэн.

— Ради вас, — сказал я Айвэну, — я уже рисковал и рискну снова, я сколько мог старался ради сохранения вашего доброго имени. Из-за той чаши, которую вы передали мне, — тут я взглянул на Пэт-си и Сэртиса, ставших в этот миг похожими на изваяния, — я подвергся нападению и физическому насилию. С меня довольно. Я на все готов ради матери, но большего сделать уже не могу. Поступайте, как знаете, Айвэн, но на меня впредь не рассчитывайте.