— Нам надо поговорить, Рамон, и безотлагательно.

Черные брови поднялись, губы слегка изогнулись.

— Как тебе угодно… mi amor.

— Черт возьми, Рамон, перестань называть меня так!

Впервые его лицо выразило что-то, кроме ярости.

— Пойдем. Мы поговорим в доме.

Слава Богу! Наконец-то они смогут поговорить обо всем, объясниться. Она последовала за Рамо-ном в маленькое саманное жилище, согретое огнем и освещенное масляными лампами. От камина пахло горящими кедровыми поленьями. На столе перед диваном был легкий ужин: хлеб, холодное мясо, , сыр, графин с вином.

В звуке захлопнувшейся двери было что-то бесповоротное. Нервы Кэрли натянулись до предела. Когда Рамон повернулся к ней, она заговорила быстро и исступленно:

— Я знаю, что ты сердишься, Рамон, и не виню тебя. Я… я надеялась, что нам удастся поговорить во время fandango, но, к сожалению, такой возможности не представилось. Жаль, что все так вышло, но мне пришлось сделать это. Я не собиралась выходить замуж за идиота Винсента Баннистера. Мне плевать на его богатство. А после того что он выкинул в конюшне, не оставалось ничего другого. Надеюсь, ты это понимаешь. Иначе я погибла бы. Со временем все забудется. Мы расторгнем брак, и ты женишься на ком захочешь. Моя репутация, конечно, останется запятнанной, но не погубленной окончательно. Возможно, дядя примет меня. Ему придется понять, что он не вправе навязывать мне свой выбор. Если я не смогу вернуться в дель Роблес, то найду другой выход. Поеду в Сан-Франциско. Там может найтись какая-то работа даже для женщины. — Кэрли подняла свое раскрасневшееся лицо. — Я имею в виду — пристойную работу. Я очень вынослива и способна позаботиться о себе. Я делала это…

Девушка замолчала, едва не сказав ему, что занималась стиркой белья в шахтерском поселке. Господи, она не может сказать ему это.

— Ты закончила?

— Да… кажется, да. Добавлю только одно — я сожалею, что втянула тебя в эту историю, и очень благодарна тебе за помощь… хотя ты оказал ее против воли.

— Теперь ты закончила?

Почему он все еще сердится?

— Ты понял меня?

Лицо его выразило тревогу.

— Значит, ты не принимаешь всерьез наш брак? Для тебя это лишь способ избавиться от Баннистера?

— Конечно. Я освободилась от него, а ты со временем освободишься от меня. Я вернусь к дяде или найду работу в…

Он встряхнул ее за плечи:

— Думаю, это ты ничего не понимаешь.

— Что… что ты имеешь в виду?

— Ты высказалась, теперь послушай меня. Заявляю тебе, что мы женаты. Я взял тебя в жены перед Господом и священником. Дал клятву и не намерен нарушать ее. И ты… querida… тоже не сделаешь этого.

— Ты… ты шутишь. Мы расторгнем брак. Ты не желал жениться на мне. Тебе нужна жена-испанка. Ты хочешь, чтобы твои дети были испанцами. Ты поклялся в этом родным и друзьям.

— Si, chica. Я ясно это сказал.

— Тогда почему мы не можем просто…

— Я сказал тебе: мы дали клятвы, связали себя друг с другом перед священным алтарем в церкви.

— Но…

Его лицо стало еще более суровым.

— Наша спальня там. — Он указал через патио на массивную дубовую дверь. — Иди туда и приготовься принять мужа.

Кэрли затаив дыхание смотрела на мрачное лицо Рамона:

— Ты не можешь… всерьез ожидать, что я…

— Надеюсь, ты выполнишь клятву, принесенную в церкви. А теперь ступай!

Кэрли прикусила дрожащую губу. В горле ее замер крик. Нет, это не Рамон, а тот жестокий, безжалостный человек, который гнал ее по горам. Это Испанский Дракон.

Собрав все свое мужество, она подняла голову и покинула комнату, стараясь сохранить хоть внешнее достоинство. Ноги казались деревянными. Она вышла на двор, затем направилась к двери, указанной Рамоном.

Подняв дрожащими руками железную щеколду, Кэрли распахнула дверь и вошла в комнату, освещенную лампой. Чистая маленькая спальня напомнила Кэрли комнату Рамона в саманном домике в горах. Только мебель здесь была более красивая — резная, испанская: массивный комод с зеркалом, большой резной шкаф, тумбочка и мягкое кресло, обитое конской шкурой.

Возле кровати стояли сапоги из мягкой черной кожи с серебряными шпорами. Одна из широкополых шляп Рамона свисала с двери на длинном плетеном кожаном ремешке.

Кэрли подошла к кровати. Ее сердце глухо стучало. На клетчатом пледе среди ароматных лепестков роз лежала красивая шелковая ночная сорочка, белая, с вышитыми на кокетке цветами. Увидев ее, девушка тяжело вздохнула. Господи, все считают этот брак настоящим!

Рамон тоже, поэтому и злится. Он не хотел брать ее в жены, однако она эгоистично, не считаясь с чувствами испанца, заставила его жениться на ней. Кэрли думала, что он поймет, захочет помочь ей.

Вместо Винсента девушка получила мужа, который ненавидит ее за то, что она испортила ему жизнь.

Кэрли старалась сдержать слезы, но они все-таки брызнули из глаз. Она не заплачет, нет! Она не сдалась, когда Рамон заставил ее идти по горам. Не сдастся и сейчас. Господи, как ей страшно!

Она помнила его жестокость в ночь налета и плохо представляла себе, что происходит между мужчиной и женщиной. Кэрли с ужасом думала о том, что может сделать с ней разгневанный Рамон.

Взяв дрожащими руками ночную рубашку, она ощутила исходившую от нее прохладу. Вдруг послышался тихий и робкий стук в дверь. Кэрли сразу поняла, что это не Рамон.

Она с трудом заставила себя подойти к двери и открыть ее. На пороге стояла маленькая сутулая индианка. Она улыбнулась, от чего лицо ее сморщилось, и вошла в комнату:

— Buenas noches, сеньора де ла Герра. Меня зовут Синее Одеяло. Дон Рамон велел мне помочь вам приготовить постель.

После слова постель щеки Кэрли вспыхнули, сердце сжалось, ладони увлажнились. Она прижала их к бедрам, стараясь унять дрожь в руках. Подавив внезапное желание убежать, она посмотрела в окно. Это ее не спасет. У нее нет ни денег, ни пристанища. Кэрли даже не знала, как добраться отсюда куда-либо. К тому же она сама обрекла себя на это, приведя в действие безумный план. Теперь надеяться не на что, оставалось только смириться с последствиями.

— Спасибо, Синее Одеяло, — тихо сказала девушка.

Охваченная страхом, Кэрли позволила женщине расстегнуть пуговицы на сером платье. Индианка помогла снять его, а потом и корсет. По ее указанию Кэрли стянула панталоны. Индианка надела на нее ночную сорочку и осторожно расчесала волосы Кэрли.

— Я скажу дону Рамону, что вы готовы.

С этими словами индианка вышла из комнаты, бесшумно закрыла за собой дверь и оставила Кэрли одну в тишине, которая звенела громче похоронного колокола.