И тогда она уже может спокойно искать труп Генриха, ведь как только она его найдет, все наследство Воловика перейдет к ней. Ради этого стоит рискнуть. Тем более что и риска-то нет никакого.

Рустам понял Лилечку с полуслова. Едва она ему принялась растолковывать посетившую ее превосходную идею, как он уже достал сотовый телефон и принялся вызывать дежурившего у овощехранилища в Одинцове Равиля, одновременно слушая Лилечку.

Едва она закрыла рот, как он тут же объяснил ситуацию Равилю и передал ему приказ «дождаться посетителя, затем зачистить вверенную его наблюдению территорию и снять пост наблюдения». Равиль не дурак, он все с лета понимает. Сделает все как надо.

Лилечка смотрела на Рустама с обожанием. Он был классный мужчина, не то что эти слюнявые итальяшки. Честное слово, за столом в них гораздо больше экспрессии, чем в постели. И так любят деньги! Ее просто шокировала, особенно в первое время, ситуация, когда она (!) платила мужчине за проведенное с ним в постели время. Ей казалось это каким-то уродством.

Потом она как-то с этим смирилась, но так и не привыкла. Да и за что платить-то?

За то, что он выполнит свою работу с максимальным старанием, потрудится над твоим телом, демонстрируя тебе все свои сексуальные таланты, явно рассчитывая на то, что тебе понравится его усердие и ты заплатишь больше? А сам он при этом удовольствия не получает…

О том, какое у нее тело и как реагируют на него мужчины, она прекрасно знала, и тут ее никто не смог бы ввести в заблуждение, никакие итальяшки.

Ей не жалко было денег. Стоит ли о них говорить, она платила за это копейки. Но каждый раз ей стоило больших трудов заставить себя это сделать.

Нет, Россия в этом отношении гораздо более цивилизованная страна. У нас совсем другое отношение к женщине. Мужики готовы не только платить, готовы жизнью рисковать, чтобы добиться от женщины благосклонности. И потом, эта внешняя сдержанность, за которой чувствуется скрытая мощная энергия! Нужно быть русской женщиной, чтобы почувствовать особое удовольствие в самом процессе извлечения из мужчины этой энергии.

Но когда он наконец полностью раскрепостится, когда отдаст себя во власть своих желаний, даже не желаний, а еще точнее, инстинктов, когда становится абсолютно свободен и начинает извергать на тебя, на твое тело эту свою скрытую энергию, ты и сама как бы растворяешься в своих желаниях и просто паришь в эти мгновения на каких-то совершенно неземных высотах.

И после всего этого давать мужчине деньги? До такого могли додуматься только итальянцы!

Нет, Рустам все-таки прелесть. Уже которые сутки она не отпускает его из своей постели, а он все еще ей не надоел. И на нее смотрит с восхищением. Вот это — любовь! Это за деньги не купишь.

Лилечка, цепко ухватив Рустама под руку, потащила его к себе, ей ужасно захотелось еще раз почувствовать преимущества наших, российских мужчин перед итальянскими.

* * *

Указанный на клочке бумаги адрес Макеев разыскал довольно быстро. Первая же встреченная им женщина объяснила ему, как попасть на улицу Чикина, которую он пару раз проехал из конца в конец, пока сообразил все же, где ему нужно свернуть в глубь довольно беспорядочно расположенного квартала.

Но дальше все было предельно ясно.

Нужное ему здание он увидел сразу, поскольку оно одно из всех соседних производило впечатление заброшенности — выбитые в половине окон стекла, облезлая краска, снятая с петель и прислоненная к стене входная дверь.

А когда он увидел наконец сделанную огромными, из-за чего он сразу их и не увидел, буквами надпись: «На слом!», сомнения его окончательно покинули, это была именно та овощная база, о которой шла речь.

Одноэтажное здание было обнесено жиденьким забором из сетки-рабицы, вокруг не было ни души, лишь у соседнего жилого дома стояли несколько легковых автомобилей. Они Макеева не беспокоили, с того места, где они стояли, вход в овощехранилище не просматривался, значит, и наблюдения оттуда никакого вести было нельзя Его внимание привлекла одиноко стоявшая машина с тонированными стеклами, торчавшая в совершенно неподходящем для стоянки месте, между домами, словно брошенная. Она стояла прямо напротив двери в интересующее его здание.

— Наблюдаете, ребятки? — пробормотал он. — Наблюдайте, наблюдайте.

Макеев достал из «бардачка» деловую папку для бумаг, вылез из машины, запер ее на ключ и направился прямо к открытой двери бывшей овощной базы.

Уже на пороге в нос ему ударил кислый запах овощной гнили. Макеев сморщил нос и непроизвольно передернул плечами.

Он терпеть не мог неприятных запахов и вообще всего, не правильного с его точки зрения. Наверное, поэтому и пошел в милицию, устанавливать торжество целесообразности и соответствия.

Макеев и не думал скрываться и подкрадываться к двери, да и возможности такой не было, все пространство вокруг одиноко стоящего здания просматривалось и снаружи, и изнутри, из окон.

К тому же у него не было оружия, и вступать в перестрелку ему очень не хотелось.

Потому что в перестрелке он мог участвовать только в качестве мишени. А крадущийся человек вызывает желание выстрелить в него, прежде чем появится желание узнать, чего он хочет.

Поэтому он шел уверенно и по-хозяйски, топая по коридору и хлопая дверями комнат. Он заглядывал в каждую комнату, чтобы быть уверенным, что никто не останется у него за спиной.

При этом бормотал какую-то чушь, исключительно для своих гипотетических наблюдателей. Макеев был уверен, что за ним наблюдают.

— Это черт знает, что такое! — возмущался он вполголоса, как человек, который говорит сам с собой. — Они же поуродовали все производственные мощности. Здесь же вполне можно разместить швейный цех.

Какого черта им понадобилось сдирать полы? Говорил я Гаврилову, надо еще раз посмотреть, прикинуть, нельзя ли все эти развалины сдать в аренду…

Он толкнул одну из дверей, но она распахнулась не полностью. Макеев просунул голову в образовавшуюся щель и увидел лежащего на полу человека.

Около его головы стояла лужица подсохшей крови. Лица видно не было, Макеев успел рассмотреть лысую, очевидно, бритую голову и тут же отпрянул обратно.

Афишировать свою находку не стоило.

«Так. Один труп, — подумал он. — Интересно, кто бы это мог быть? И кто это его так? Костя постарался? Или он вместе с Костей был? Но Панфилов никогда мне не говорил, что у него есть в Москве какие-то знакомые. Может быть, это и есть Воловик-младший?»

Надо было скрыть от того, кто прислушивается к его движению по коридору, свою находку. Поэтому Макеев осторожно, не суетясь, двинулся дальше и продолжил свои бормотанья, подготавливая тех, кто находился в здании, к неприятному для них известию.

— «На слом!» Сломать можно все, что угодно, — возмущенно говорил он вполголоса. — А ты попробуй извлеки пользу из этого дерьма! Завтра же пришлю человека, чтобы закрасил эту дурацкую надпись на стене. С такими лозунгами ни хрена мы эту базу никому не сдадим. Фу, черт, откуда вонища-то идет? Наверняка в подвале дерьмо какое-нибудь гниет. Эх, работнички, мать вашу!