– Не будем падать духом. – Беспутная Мэри-Джейн внимательно пригляделась к напудренным под стать прядям миссис Плакетт волосам Элис. – Может быть, арестуют только тебя, дорогая. Элинор, ягнёночек мой, сбегай за своим набором красок. Надо поработать над морщинами. А тебе, Элис, я настоятельно предлагаю сегодня надеть вуаль.

– Скорбящей вдове не пристало распевать на приёмах павлиньи песни! – возмутилась та.

– И тем не менее, – сообщила ей Мэри-Джейн, – придётся это сделать. Скажешь, что у тебя годовщина или день рождения драгоценного супруга, что-нибудь такое.

– А где Марта? – осведомилась Рябая Луиза. – Она давно ушла к Баттсам попросить Генри отвезти нас на суаре.

– Кажется, она уже вернулась, – вспомнила Мрачная Элинор. – В дом точно зашла, а вот куда делась потом…

– О господи! Неужели он ей отказал?! – огорчилась Мэри-Джейн. – Нам придётся добираться пешком, мы явимся все в пыли!

И она помчалась искать Марту, крича её имя и заглядывая в каждую комнату. Остальные поспешили следом.

Марту подруги обнаружили в кабинете. Она забралась с ногами в кресло, обнимая коленки.

– Я никуда не пойду! – заявила она. – Останусь дома с Олдосом. Идите без меня.

– Правильно! – поддержала её Рябая Луиза. – А я составлю вам компанию.

Мэри-Джейн опустилась на пол рядом с креслом Марты и обняла её за шею.

– Да в чём дело? Почему ты передумала?

От нежности Мэри-Джейн Марта едва не дрогнула, но потом вспомнила, что у подруги есть всё, чего нет в ней, Марте, – уверенность, искушённость, очарование, ум, – прикусила губу и ещё сильнее сгорбилась.

Прозвенел дверной колокольчик, и Беспутная Мэри-Джейн с досадой вздохнула.

– Я открою. Оставайтесь здесь. Элис, не показывайся! Элинор ещё не дорисовала тебе лицо.

Она юркнула за дверь. Невозмутимая Китти, тоже услыхавшая звонок, поспешила спуститься с верхнего этажа.

В кабинете Крепышка Элис села напротив Марты и заявила:

– Если ты останешься дома, некому будет аккомпанировать мне на фортепьяно, то есть я не смогу петь. Ничто в целом мире не сделает меня счастливее. Вот только я думаю, что ты хочешь пойти. Так что же тебя огорчило?

– Я выставила себя круглой дурой перед Генри Баттсом, – вздохнула Марта.

– И всё? – засмеялась Рябая Луиза. – Он проделывает это перед нами каждый день.

Такого оскорбления Марта не вынесла.

– Вовсе нет! Теперь он всё знает и ненавидит меня.

Мрачная Элинор, прихватившая с собой коробку с красками, взяла кусочек мастики для грима и начала разминать его до мягкости.

– Что знает? – удивилась она.

Марта ещё глубже нырнула в кресло, пряча лицо за бархатной подушкой.

– Что он мне нравится! – то ли проскулила, то ли прошептала бедняжка.

Крепышка Элис отлично знала, какой бесчувственной в сердечных делах может быть Рябая Луиза, поэтому послала ей предупреждающий взгляд.

– Марта, голубушка, – начала она. – Генри Баттс не сумеет тебя возненавидеть, даже если заподозрит, что ты питаешь к нему симпатию. Уверена, он ужасно польщён, что его заметила столь очаровательная барышня, как ты.

Глупышка Марта с надеждой посмотрела поверх очков на Элис.

– Ты правда так считаешь?

– Он, наверное, сейчас вовсю прихорашивается и наряжается, собираясь на суаре. Небось, только и думает, как пойдёт туда с тобой. – Элис улыбнулась и с трудом сглотнула ком в горле, размером аккурат с Леланда Мерфи.

– Так Генри согласился нас отвезти? – напомнила Мрачная Элинор.

Марта отозвалась не сразу.

– Не знаю. Я спаслась бегством до того, как он успел ответить.

– Конечно, отвезёт, – отмахнулась Крепышка Элис. – Будет у порога, как верный щенок, задолго до назначенного времени. Так что поторопись с гримом, Элинор.

– Кстати, о щенках… – встрепенулась Луиза. – Кто-нибудь видел Олдоса? Он тут недавно сжевал туфлю у Китти, и та была мной весьма недовольна. Будто это я съела её обувь!

Ответом на вопрос стали раздавшиеся в коридоре рычание и лай, а затем грохот чего-то деревянного. Следом послышался мужской голос, разразившийся громкими ругательствами, совершенно не предназначенными для ушей юных леди. Луиза и Элинор поспешили узнать, в чём же дело, а Элис, которой ещё нельзя было показываться на людях, осталась с Мартой.

У входа Луизу и Элинор ждало странное зрелище. Кряжистая дама с завитыми волосами цвета меди, в видавшей виды соломенной шляпе, украшенной искусственным виноградом, так и сяк распекала мужчину в рабочей одежде. Тому в брюки вцепился Олдос, грозя вот-вот порвать штанину.

Мужчина, который, похоже, и уронил на пол деревянный сундук, на все лады костерил буйное маленькое создание, пытаясь откинуть Олдоса ногой и заодно выдрать брюки из собачьей пасти.

Невозмутимая Китти созерцала это представление с изумлением, а Беспутная Мэри-Джейн – посмеиваясь.

– Не раздави собачонку, Джок, – велела дама, – как бы она тебе ни досаждала.

– Да он просто дьяволёнок, – рявкнул работяга по имени Джок. – Мерзкая дворняжка! Привязать бы ему к хвосту камень да утопить в пруду.

Рябая Луиза поспешно схватила Олдоса и прижала к себе.

– Прошу прощения, – холодно промолвила Китти. – Собака всего лишь исполняла свой долг, защищая нас от посторонних.

– Какой же я посторонний? – удивился Джок. – Я уже одиннадцать лет исправно служу миссис Лалли.

Миссис Лалли, поскольку, очевидно, Джок имел в виду именно даму в шляпке с виноградом, не сочла нужным сделать своему работнику внушение за дурные манеры.

– Юные леди, – обратилась она к барышням, сделав книксен. – Вы уверены, что вашей директрисы нет дома? У меня к ней разговор. Ох и не нравится мне оставлять здесь вещи её брата, даже не перекинувшись словечком!

– Нет, – покачала головой Невозмутимая Китти. – Извините, но миссис Плакетт после обеда отлучилась.

Виноград миссис Лалли затрясся мелкой дрожью.

– Как неудобно. На мои-то удобства небось никто никогда не жаловался. Я добрая христианка и только потому позаботилась доставить пожитки её братца, а не сбагрила их, чтобы покрыть убытки. – Домовладелица огляделась, словно опасаясь чужих ушей. – Любой другой арендатор обстряпал бы дельце в два счёта, и магистрат бы не возражал. Мистер Годдинг долгов наделал за три, целых три месяца! Он убедил меня – в тот вечер, когда последний раз ночевал дома, – что сестра из Или его выручит. А потом взял и смылся, не оставив ни записки, ни фартинга!

Обнажив зубы, Олдос зарычал на миссис Лалли. В объятиях хозяйки малыш чувствовал себя в полной безопасности, а Луиза тем временем размышляла о своём.