– А Петрович когда обещался?

– Тоже завтра. Сам жду – патроны привезет… Ох, и рад же я тебя видеть! – снова обнял он Бегуна…

Укладываясь в кровать под раскаты громового потехинского храпа, Бегун вдруг озадаченно глянул на Еремея.

– Погоди… А деньги? У нас же денег нет, даже до этой чертовой Букачачи. А если в Москву лететь?

Еремей спокойно кивнул и вышел. Он вернулся через час с тяжелым мерзлым мешком, припрятанным, очевидно, неподалеку в дупле, и вывалил на кровать гору денег: банковские пачки и просто перехваченные резинкой купюры.

– Откуда? – присвистнул Бегун. – Это что, остатки скопились? Да мы с тобой богачи!.. А царских нет? – засмеялся он, обнаружив дореформенные деньги. – Можешь выбросить, они уже лет тридцать не в ходу.

Теперь он понял, почему Еремей так снисходительно смотрел на грабителя-приемщика: и этих малых денег хватало с избытком, приходилось прятать остатки, чтобы не забивать торбу бесполезными бумажками.

Кукурузник, задрав нос, замер на лыжах у берега. Пригибаясь под воздушными струями, бьющими в лицо ледяной крупой, Бегун втолковывал Еремею:

– Ну зачем тебе лететь? Жди меня здесь! Ты же не знаешь там ничего!

Еремей указал на него и на себя, поднял два пальца и плотно сжал: будем вместе и не разойдемся ни на шаг. И без слов понятно было, что, даже если придется спуститься в ад, он пойдет следом.

– Ладно, поехали! – махнул Бегун. – Воздушной болезнью не страдаешь?

Петрович открыл дверь и передал Потехину ящик с патронами.

– Воскрес? – крикнул он Бегуну. – Сейчас вознесешься!

Когда самолет, разбежавшись по льду, поднялся, Еремей изо всех сил вцепился в скамейку, с детским изумлением глядя на верхушки заснеженных сосен и стремительно уходящие вниз избы, на крошечную человеческую фигурку, машущую вслед.

На подлете к городу Петрович связался с аэропортом и показал Бегуну большой палец.

– Успели! – крикнул он. – Я попросил, чтоб вылет задержали. Вон стоит московский, – указал он вниз, на замерший у аэропорта лайнер. – С тебя причитается!

– За мной не станет! – Бегун хлопнул его по плечу. – Спасибо, Петрович! Жди обратным рейсом, с гостинцами!

Кукурузник подрулил на лыжах к самому аэропорту. Ту-154 с ураганным свистом продувал двигатели на рулевой дорожке. Еремей перекрестился, с ужасом глядя на чудовищную железную птицу.

– Вон он! – крикнул Бегун. Рубль с последними пассажирами неторопливо поднялся по трапу и исчез в самолете. – Бежим!

Он не считая просунул деньги в окошечко кассы:

– Два до Москвы!

– Паспорта давайте, – протянула руку кассирша.

Бегун опешил. За полгода он успел забыть, что на свете существуют такие необходимые вещи, как паспорт.

– Понимаете, девушка, – доверительно наклонился он к окошечку. – У нас нет паспортов. Но нам очень нужно улететь этим рейсом.

– Потеряли, что ли?

– Нет. Я костер им разводил, – честно признался Бегун. – А у него, – кивнул он на Еремея, – отроду не было.

– Что вы мне голову морочите! – кассирша бросила обратно деньги.

На счастье, в аэропорт вошел Петрович со вторым пилотом.

– Выручай, Петрович! – кинулся к нему Бегун. – Паспортов нет…

– Сделай, Люда, – кивнул тот кассирше. – Человек только из мертвых воскрес, не успел еще паспортом обзавестись.

– Ох, Петрович, подведешь ты меня под монастырь! – покачала головой та, но все же выписала билеты.

У контроля их ждала стюардесса.

– Вы из Рысьего? Ну, наконец! Пойдемте, – она первой двинулась к выходу.

Но едва Еремей шагнул под арку металлоискателя, раздался пронзительный звонок. Он замер, испуганно вжав голову в плечи.

– Что у вас в карманах? – спросил милиционер. – Металл есть? Деньги? Нож? Часы?

Еремей провел руками по пустым карманам.

– Это крест! – догадался Бегун. – У него крест на груди!

– Снимите крест и пройдите снова, – велел милиционер. Но Еремей двумя руками вцепился в крест под рубахой.

– Сними! – умолял Бегун. – Пройдешь два шага, вот сюда – получишь обратно!.. Верующий человек, понимаете, – в отчаянии обратился он к милиционеру. – Не может он снять крест!

Милиционер категорически покачал головой:

– Без паспорта, да еще звенит! Может, он гранатами обвешан?

– Ну, знаете! – потеряла терпение стюардесса. – Вы тут разбирайтесь, а мы отправляемся. И так на двадцать минут задержали!

Бегун уныло смотрел, как самолет, оставляя дымный форсажный след, круто уходит в небо.

– Через пять часов Спас будет в Москве, – сказал он Еремею. – А мы по твоей милости будем неделю на поезде трястись…

Он взял билеты в спальный вагон – деньги позволяли, а главное, надо было оградить Еремея от любопытства попутчиков. В привокзальном магазине купил городскую одежду себе и Еремею и продукты в дорогу.

В купе он переоделся и разложил перед охотником джинсы, свитер и куртку-пуховик.

– Надевай.

Еремей брезгливо глянул на яркие шмотки и покачал головой.

– Ты что, в шкурах по Москве гулять собираешься? За тобой люди будут толпами ходить и пальцем показывать! Тебя первый же милиционер заберет, потом месяц будут выяснять, кто ты и откуда и почему у тебя паспорта нет, и не увидишь ты больше Спаса! Надо быть незаметным, понимаешь? Чем меньше на нас будут обращать внимания – тем лучше.

Еремей поколебался и нехотя стал переодеваться. Под исподней рубахой ниже креста Бегун увидел тяжелый кожаный кошель.

– А это что?

Еремей достал кошель и высыпал на ладонь патроны.

– Да-а… – протянул Бегун. – Хорошо хоть не обыскали в аэропорту… Красавец, хоть куда! – оценил он джинсового Еремея, застегнул ему молнии и липучки и подтолкнул к зеркалу. – И прическа модная – русский стиль!

Поезд тронулся и застучал колесами по стрелкам.

– Теперь слушай. – Бегун усадил Еремея напротив. – Я уважаю твой обет, но мы с тобой попали в сложную ситуацию. Мне нужно, чтобы ты говорил. Хотя бы иногда. Когда мы вернемся в Белоозеро, ты снова будешь молчать, но сейчас мне нужно слышать твой голос. Я не собираюсь с тобой лясы точить, мне нужно, чтобы ты мог спросить что-то или ответить, понимаешь?

Еремей молча смотрел на него.

– Мы едем в Москву, ты не представляешь, что такое Москва! – повысил голос Бегун. – Ты многого не понимаешь, а я не пойму, чего ты не понимаешь! Если ты хочешь, чтобы мы нашли Спаса и вернулись, ты должен говорить! Если бы ты спросил отца Никодима, он сказал бы тебе то же самое!.. Ну, скажи, что ты меня понял!.. Ну! Спроси меня что-нибудь!!!