– Фи, – поморщился парень. – Воистину, тот кто создал тебя, обладал дурным вкусом…

Шэрон нанесла наглецу сокрушительный удар острым каблуком в висок. Вернее, попыталась это сделать, так как парень, не меняя позы, оттолкнулся от казенника и переместился в другой угол обсерватории, к пульту рентгеноскопа. А вот «блондика» от неуклюжей своей попытки отлетела в противоположную сторону, с грохотом пробив панель какого-то прибора. Цепляясь за какие-то поручни, гинедроид выплыла из тучи обломков, подобралась к безвольно повисшему обезглавленному тулову «Семьеца», и как огромную дубину швырнула его в обидчика. Парень снова с легкостью уклонился.

– Бесполезно, Красотка, – сказал он. – Ты же умная жен… гинедроид. Да будет тебе известно, искусственно стабилизированные нейтринные системы практически неразрушимы. И не пучь на меня прекрасные свои очи. Уж чему-чему, а элементарной суггестии я тем более не подвержен. Не то что несчастный Тэнгр…

Шэрон сразу как-то обмякла, если это понятие применимо к существу с композитным скелетом.

– Кто ты и что тебе нужно? – спросила она.

– Кто я или, вернее, что я, уже сказано, – ответил парень. – А от тебя я хочу только одного… Не лыбись, как деревенская дурочка. Вовсе не того, что хотелось старому глупому Люциферу.

Когда тяжесть исчезла, я первым делом кинулся к Несси. До этого момента я не мог подняться из гостевого кресла, куда забрался сразу после ухода Моржа. Странного, кстати, ухода – здоровяк просто пропал с глаз. Оно, конечно, понятно, призрак все-таки, но уж больно жесткая рука у этого выходца из потустороннего мира, плечо до сих пор ноет… Мда…

Так вот я кинулся к Несси, при этом едва не взлетев под потолок. Хорошо, что успел ухватиться за ограждение кровати, в противном случае, треснулся бы башкой и преспокойно очутился бы в соседней палате. Шур как-то говорил, что у моего папаши прирожденное чувство невесомости, или что-то в этом роде. Не знаю, не знаю, видимо, я уродился в маму…

Я балагурю из-за того, что мне неловко рассказывать, что было дальше. Вцепившись в спасительные поручни, я наклонился к бывшей тёте, с тревогой вглядываясь в ее безмятежное лицо. Кажется, она спала или была без сознания. Как понять? На дисплеях оргов ничего толком не разобрать. И для чего они вообще нужны, эти дисплеи, если на борту нет медикусов-людей?

Мне стало страшно. А вдруг Несси умирает? Ведь она же едва пришла в себя после операции, а тут стресс от встречи с ожившим покойником! Плюс перегрузка… И психодинамика у нее невыраженная… Повертев глупой своей головой, я обнаружил изящную, как все на этом несчастном корабле, коробочку интеркома. С клавишей! Нажав ее, я услышал спокойный голос:

«Вахтенный офицер слушает!»

Я едва сдержался, чтобы не завопить «Помогите!».

– Пассажир Александр Быстров, – прежде всего представился я. – Я нахожусь в госпитале, в палате Агнесс Шерман. Я очень беспокоюсь за ее состояние. По-моему, она без сознания!

«У вас есть медицинское образование?» – осведомился вахтенный.

– Нет, – пробормотал я, – но…

«Минуточку, – перебил меня офицер. – Я проверю показания Целителей.»

– Вы придете сюда?!

«Дистанционно, юноша. Не паникуйте. И ждите моего ответа.»

Юноша? Да просто младенец…

Отлипнув от интеркома, я вернулся к Несси. И стал ждать.

Хотите верьте, хотите – нет, но эти мгновения ожидания стали самыми важными в моей жизни. Судите сами. Всего за несколько суток, я, нерадивый студиозус, безнадежно отстающий по предмету эволюционной биологии, пережил такое, что большинству моих сверстников и не снилось. Но гордился ли я этим? Да, нисколечки! Ведь причиной моих приключений было задание Шура, которое я треском провалил. Мало того, что не распознал вовремя врага – и это со всеми своими хвалеными би-ридерскими способностями! – так еще и не сумел остановить Шэрон!

Да что там, не сумел? Даже не попытался. А ведь эта чокнутая механтропесса всего лишь биомашина, которую вполне можно было бы парализовать остронаправленным М-импульсом. Правда, генерация достаточно мощного М-импульса обошлась бы мне дороговато. Все ж таки механтроп по сравнению с лунным мишкой, например, существо высшего порядка. Но имел ли я право пожалеть себя, когда под угрозой оказалось столько жизней? В числе которых и жизнь одного из самых дорогих мне людей! Вернее, одной из…

Короче говоря, я чувствовал себя изрядным дерьмом. Извиняло ли меня то, что в самый ответственный момент я переживал личную драму, умудрившись скоропостижно влюбиться и также быстро разочароваться в своей возлюбленной? Нет! Потому что за соблазнительными формами этой спортсменки-красавицы и просто развратницы, не разглядел главного. А главным было на тот момент, сообщить экипажу о механтропе, а самому со всех ног кинуться на поиски «блондинки», чтобы не дать ей и шагу ступить бесконтрольно.

Было еще одно обстоятельство, и тоже главное. И заключалось оно в том, что любить я не переставал ни минуты. Просто ослепленный фальшивым блеском одной звезды, я не сразу разглядел, чуть более отдаленную и от этого казавшуюся тусклой, звездочку на своем небосводе.

«Не угасай! – сказал я ей. – Не надо оставлять меня одного в этом мире… Конечно, у меня есть дедушка и бабушка, у меня есть Шур, но они там, на Земле, куда нам путь заказан… У меня есть родители… Ведь они не погибли, а пропали без вести! Я не маленький, я понимаю, что это практически одно и тоже, но… Но вот Морж, он же точно погиб, а вернулся… Да, я уверен, что родители живы и обязательно вернутся, но даже они не заменят мне тебя!… Не угасай, пожалуйста…»

В интеркоме что-то захрипело, а потом раздался бодрый голос вахтенного офицера:

«Пассажир Быстров! Целители показывают, что самочувствие мисс Шерман не вызывает опасений. Они ввели ей снотворное. Как поняли меня?»

– Я… понял вас отлично, – просипел я перехваченным горлом.

«В таком случае, вам лучше покинуть госпитальный отсек, – предложил офицер. – Капитан собирает всех свободных от вахты мужчин. Он хочет сделать важное сообщение. Четвертый служебный уровень. Кают-компания. Как поняли?»

– Вас понял! – отозвался я уже более уверенным тоном.

«Отбой!»

Интерком смолк. А я некоторое время торчал дурак-дураком, пытаясь собраться с мыслями. Что значит, собирает всех мужчин? Выходит, положение все еще остается серьезным, хотя, судя по тому, как спокоен вахтенный – уже не критическим. Видимо, Шэрон каким-то образом удалось нейтрализовать… Но все равно, я должен пойти и обо всем рассказать. И повиниться. И предложить использовать меня где угодно, на любом посту. Сейчас на борту не должно быть ни одного мужчины, свободного от вахты!

Занятый столь благочестивыми размышлениями, я не сразу ощутил жжение где-то на груди.

О, дьявол! Совсем забыл…

Выхватив горячий, словно уголь, блокнот, я впился глазами в четвертую страницу.