– А женщин вы почему не пригласили?! – раздался знакомый голос. – Считаете нас слабыми, беспомощными созданиями?

И на сцену выступила мадемуазель Рыжова, лично. Надо признать, эффектно выступила. Вернее – выплыла. Присутствующие мужчины только ахнули. Все, кроме меня. Ибо меня неприятно поразило то, что она была одета точно также, как фальшивая Мари Стюарт, обернувшаяся механтропом Шэрон. Ну может быть, не совсем так. Я в детали не вдавался, но все-равно, откуда они берут эти тряпки здесь, на корабле, летящем, красиво выражаясь, на гребне мировой катастрофы?!

Рыжова переместилась на середину кают-компании и «продефилировала» по-над овальным столом, демонстрируя себя со всех сторон. При этом она умудрилась не перевернуться вверх ногами, действуя широким подолом как рулевым оперением, а не менее широкими рукавами – словно крыльями.

– Да, мы женщины, – заявила она, обращаясь главным образом к капитану, – имеем свои маленькие слабости. Например, к красивым платьям от кутюр, особенно от великой Лимы Майлз! Но согласитесь, это еще не основание не приглашать нас на важные совещания!

– Понятно, где она пропадала, – проговорил Мартелл.

– В таком случае, – улыбнулся капитан, без сомнения, поддавшийся чарам чемпионки по Троеборью, – прошу вас, мисс…

– Анна Рыжова, сэр! – изобразила та книксен.

– …мисс Рыжова принять участие в нашем совещании. – Капитан предложил чемпионке свое пустующее кресло, а когда та «уселась», мгновенно приковав внимание аудитории к своим коленкам, несколько нескромно выглядывающим из-под подола «платья от кутюр», продолжил: – Итак, суть моей просьбы в том, чтобы все, кто имеет возможность и силы, оказывали помощь, нуждающимся в ней…

Дальше я его почти не слушал, понимая, что всё это ко мне не относится. Со мною будет особый разговор, ясно. Я смотрел на мисс Рыжову, и уверяю вас, отнюдь не на ее коленки. Меня беспокоило подозрение, что в облике чемпионки вполне могла появиться сама Шэрон. Ведь сумела же она перевоплотится в актрису! Правда, при этом убив несчастную тивидиву… А вдруг она и с Анной так?!

Я покосился на хмурого Мартелла, которому, похоже, не нравилось поведение подружки. Сказать ему… Нет, к чему лишний переполох. Да и как доказать? Я ведь и сам не очень уверен в подмене. Ну вылитая же Нюша, в самом деле!… Аура у нее вполне человеческая… Нет, больше никакой самодеятельности. Сначала надо все рассказать капитану… Когда же кончится это совещание?!

При всем моем уважении к Климову, я считал его выступление переливанием из пустого в порожнее. Разумеется, пассажиров предупредить нужно. Черт знает, что нам еще придется пережить, но никаких серьезных решений с таким кодлом принять нельзя. Думаю, наш капитан, это понимает преотлично. Недаром же он описал ситуацию столь обтекаемыми фразами, умалчивая о наиболее тяжелых ее аспектах. Боится спровоцировать панику, но при этом хочет занять небесполезным делом дюжину праздных мужиков?

Наконец, спустя примерно полчаса говорильня завершилась. Назначили ответственных за порядок, раздачу аварийных кислородных приборов и оказание первой помощи пострадавшим. Воодушевленные важностью возложенной на них миссии, «члены команды пассажиров» потянулись к выходу. Мартелл поспешил к своей красавице, а мне вдруг пришла в голову идея простейшего теста. Нет, я не стал прощупывать ментал Энн на М-частотах, понятно, что при большом желании, механтроп может заблокировать доступ в свое «искусственное подсознание», я просто подплыл к этой сладкой парочке и задал невиннейший вопрос. Вернее, детскую загадку:

– «А» и «Б» сидели на трубе. «А» упало, «Б» пропало. Кто остался на трубе?

Энн сделала страшные глаза и произнесла нарочито бесстрастным, металлическим голосом:

– Ваша буква «И»! – И расхохоталась.

Мартелл смотрел на нас недоуменно. Его можно было понять. Весь наш короткий диалог велся по-русски, а не на синлингве. Ну где ему, немцу, было знать про столь популярное в нашем поколении детское мульти-TV-шоу, которое называлось то ли «Пасынки во Универсуме», то ли «Отроки Вселенной», сейчас уже не помню точно? Шоу существовало преимущественно в русскоязычном сегменте Виртуала, и в нем отважные космические путешественники, не старше двенадцати лет, при помощи древнейшей этой загадки выявляли в своих рядах представителей расы роботов-оборотней. Тех обязательно коротило при попытке найти ответ. Правда, не всех. Самые главные из этих роботов всегда отвечали верно, но их выдавал голос – бесстрастный и металлический.

Великан-молотометатель ничего не понял и, похоже, слегка обиделся. Ладно, пусть… Главное, что Нюша отреагировала правильно. Ведь как бы Шэрон ни была совершенна, она не могла ответить именно таким образом. Признаюсь, у меня камень свалился с души. Может потому, что найдя свою подлинную любовь, я понял, что нет никакого смысла обижаться на этих ребят. Тем более, на Анюту. Она же не виновата, что я вообразил себе черт знает что!

– Александр Хлодвигович! – раздался у меня за спиной голос капитана. – Не могли бы вы немного задержаться? Нужно кое-что уточнить.

– О, старик, идешь на повышение! – хмыкнул Мартелл и, подхватив свою Энн под локоток, повлек прочь.

– Увидимся! – блеснула Рыжова двумя рядами перлов.

Я сделал им ручкой и отправился «к начальству на коврик», так кажется говорили раньше… Климов предложил мне сесть и сам пристегнулся в кресле напротив, достав из кармана трубку и кисет.

– Капитан, я…

– Погодите, Быстров, – проговорил тот, набивая трубку. Чудную, кстати, трубку, с принудительной вентиляцией для обеспечения процесса горения. Проделывал он это с небрежностью, присущую истинному мастеру, и лишь выпустив первую струйку медвяного дыма, заговорил: – Насколько я помню, вас не было в списке пассажиров. Что же вас подвигло на столь счастливое решение посетить борт моего корабля? Любопытство?

– Не совсем так, – кротко ответил я.

– Тогда, может быть, сердечный интерес? – предположил Климов. – Вы поймите меня правильно, Александр Хлодвигович, – далось ему мое отчество! – в ситуации, когда что-то угрожает жизни пассажиров и исправности корабля, я просто обязан задавать бестактные вопросы. Разумеется, я рад, что среди прочих удалось спасти жизнь сыну самого Быстрова, но… – Он обволокся облаком сизого дыма. – Скажу вам прямо, Александр Хлодвигович, на «Вестнике» творится какая-то чертовщина. Ни с того, ни с сего, Церебрум начинает разгонять корабль. Мой старший помощник обнаруживается на полу в состоянии глубокого шока. И тут является сынок Хлодвига Викторовича, моего наставника, между прочим! А наставник мой как-то в приватной беседе обмолвился, что его карапуз запросто управляет домашними оргами. Кстати, в силу трехлетнего возраста не имеющий чипа! Интересная петрушка получается. Не так ли?

– Да ведь я с этим к вам и шел! – прорвался я наконец сквозь его красноречие. Надо же какой разговорчивый капитан попался, а как же многозначительная немногословность старого космического волка? – Вы правы, капитан, я оказался на борту не случайно. Да и на «Селентиуме» тоже…