Ее лицо…

Это и было самым ужасным. Лицо Анны Петрашовой было нетронутым. Она была прекрасна. Ее макияж был так же безупречен, как и тогда, когда они виделись в последний раз, волосы так же расчесаны и уложены назад. Малиновые губы слегка приоткрыты, обнажая белые безупречные зубы.

Но все остальное, все, что ниже шеи, было кровавым месивом из плоти и костей.

Как он ни пытался подготовиться по дороге сюда, зная, что его ждет, как ни тянул время внизу, в холле, пытаясь предупредить шок, ничего не помогло. Подступила тошнота, кровь запульсировала в висках, в глазах зарябило и поплыло, Смолака била дрожь.

Вацлав Бартош изучал тело жертвы. Он повернулся и кивнул детективу.

– Значит, наш маленький цыганский друг был невиновен, – сказал он.

– Или работал с напарником, который решил продолжить дело без него, – предположил Смолак, взяв себя в руки.

– Ее зовут Анна Петрашова, – начал было Новотны. – Она владела элитным стекольным магазином в Нове-Место.

– Я знаю, – тихо сказал Смолак.

– Вы знаете?

– Я знаю. Знаю имя, знаю, где она работала. Я знаю ее.

– Вы что, знакомы с жертвой?

– Да, именно это я и сказал. Мы встречались с ней два дня назад в ее магазине.

– Два дня назад?

Смолак повернулся к Новотны. Лицо его потемнело.

– Да, два дня назад. Мне что, каждое слово дважды повторять?

Новотны покачал головой и сжал губы, задумавшись на мгновение.

– Нет-нет, капитан. Просто это, ну, довольно…

– Странное совпадение?

– Ну да. О чем вы с ней разговаривали? – спросил Новотны.

Смолак вперил взгляд в подчиненного. Если Новотны и почувствовал себя неловко, то тщательно скрыл это. Он просто делал свою работу: уточнял о связи своего начальника с жертвой, выяснял, когда он в последний раз видел ее живой. Какова была природа их отношений, он не заикнулся.

– Мы говорили о стеклянной бусине, – ответил Смолак. – О той стеклянной бусине, которую нашли на месте убийства Марии Леманн. Я пришел к Анне Петрашовой с бусиной, как к эксперту. Она не смогла мне помочь и порекомендовала обратиться к Михалу Мачачеку, лучшему специалисту по стеклу. К сожалению, он находится в тюрьме для умалишенных, но я договорился и смогу побеседовать с ним. Орлиный замок, слышали о таком?

Доктор Бартош, склонившийся над телом убитой, обернулся и через плечо уточнил:

– Вы собираетесь в Орлиный замок?

– Да. Во всяком случае, собирался туда. Убийство Анны Петрашовой означает, что мне придется отложить поездку на несколько дней.

Вацлав Бартош кивнул и вернулся к работе. Смолак знал о скандале, который чуть не разрушил его карьеру. Скандал был вызван тем, что его брат, выдающийся ученый, был назван одним из «шестерки дьявола» и заключен в ту самую клинику.

– О боже… – пробормотал вдруг Новотны. – Все это значит, что Кожаный Фартук убил человека, косвенно вовлеченного в расследование его дела?

– Вот именно, что только косвенно. Это, вероятно, странное совпадение. Но жуткое совпадение.

– Пожалуйста, повторите еще раз. Вы обратились ней по поводу стеклянной бусины, которую нашли на месте преступления в Прагер Кляйнзейт?

Смолак кивнул. Он мог поклясться, что его подчиненный хотел сказать: «стеклянную бусину, которую вы нашли». Ведь действительно, нашел ее именно он, Смолак, и нашел после того, как несколько полицейских, осматривавших помещение, не заметили ее. Еще одно совпадение.

Он знал, что Новотны не будет всерьез рассматривать его как подозреваемого, но он также знал, насколько амбициозен молодой офицер. Его смазливое личико вводило в заблуждение, в Миреке Новотны таилась расчетливая жесткость. Новотны слишком хорошо знал, что подозрением можно сильно подпортить репутацию одного человека и в то же время способствовать карьере другого. Времена стояли такие, что холодный расчет в головах молодых карьеристов в девяноста девяти процентах из ста оправдывался.

Лишь об одном можно было сказать с уверенностью: придется взять себя в руки. Отвести подозрения от своей персоны вряд ли удастся, особенно учитывая тот факт, что он странно вел себя на месте преступления. Личность жертвы волновала его. Не будет же он рассказывать Новотны о том, что он думал об Анне Петрашовой постоянно с тех пор, как впервые встретил. Его сердце почти разрывалось от вида крови. Вокруг так много крови.

Изначально жемчужно-серые сатиновые простыни были темными и липкими. Стены спальни, выкрашенные в белый, чтобы акцентировать внимание на картины, теперь были расчерчены струями артериальной крови.

Но было еще кое-что. На стене над кроватью рукой, испачканной кровью, кто-то оставил надпись: Fotze.

– Как вы думаете, преступник немец? – спросил Новотны. – Или же он хочет, чтобы мы поверили, что он немец?

Смолак покачал головой. Он вспомнил, как во время допроса Бихари утверждал, что Бэнг, демон, который, по словам цыгана, заставил его наблюдать за убийством Марии Леманн, сыпал немецкими ругательствами.

– Вы знаете, что означает это слово? – спросил он Новотны.

– Конечно. Это значит п****. Так что мы можем утверждать, что это сексуальная агрессия.

– Это больше, чем сексуальная агрессия. Он хочет сказать, что она была немецкой п*****. До сих пор все жертвы были частично или полностью немецкой крови. По какой-то причине на этот раз он ошибся. Петрашова – не немецкая фамилия. Разве что это фамилия мужа… У нее есть муж?

– Я пока не уточнял, капитан, – ответил Новотны. – Она жила здесь одна, по словам соседей. Наши сейчас как раз опрашивают всех, кто с ней соприкасался. Посмотрим, сможем ли мы еще что-нибудь разузнать. – Полицейский бросил быстрый взгляд на Смолака. – Как вы думаете, ее посещали мужчины?

– Хм… Я ничего по этому поводу не думаю. Она была закрытым человеком – это единственное, что я знаю. – Чтобы скрыть злость, Смолак обратился к Бартошу: – Вы нашли что-нибудь, доктор?

– Жертва тщательно выпотрошена. Ну, это вы и сами видите. Однако на этот раз преступник забрал ее внутренности с собой. Должен обратить ваше внимание: влагалище и матка полностью удалены, как в лондонских убийствах. То есть он, как я и говорил ранее, последователь Джека Потрошителя.

В спальню вошел младший офицер с папкой в руках и протянул ее Новотны. Тот раскрыл папку, пролистал и сказал:

– Это документы жертвы. Они хранились в бюро на первом этаже. Вот, посмотрите.

Смолак взял папку, быстро просмотрел бумаги.

– Черт… Да она силезийская немка по происхождению. Ее девичья фамилия Дитрих. Анна Дитрих.

Офицер, который принес документы, пояснил:

– Соседи говорят, что она взяла фамилию мужа. Ее муж умер около четырех или пяти лет назад, оставив ей свое дело.