С самого утра с океаном происходило что-то непонятное. С криками носились стаи чаек, словно под волнами мигрировали огромные косяки рыбы. В отлив вода ушла дальше, чем обычно, оставив на песке шевелящееся месиво из водорослей, крабов и медуз. Артельщики отправились вдоль линии прибоя насобирать мидий на обед, но вскоре с криками прибежали обратно:

– Сюда плывут вани! – орали они. – Вон там их целая стая!

– Да какие же это вани, – фыркнул Анук, вглядевшись в темные силуэты, выпрыгивающие из воды на горизонте. – Самые обычные морские собаки. Они умны и любопытны, но обычно людей сторонятся…

Стая морских собак подплыла почти к самому берегу. Морские твари, похожие на серых крутолобых рыб, долго играли в бухте, оглашая побережье пронзительными криками.

– Правда, странно, брат? – обратился Анук к Сахемоти. – Почему их сюда занесло? Лето выдалось жаркое, но все равно им в этих краях слишком холодно…

Сахемоти пожал плечами. Он один не казался удивленным, вел себя как обычно и вообще не смотрел в сторону моря.

К вечеру на море установилось полное безветрие. Морские собаки уплыли, разлетелись стаи чаек. Никто поначалу не обратил внимания на необычно высокий прилив. Вода с тихим вкрадчивым упорством наползала на берег. Незаметно, пядь за пядью, она накрыла полосу пляжа, добралась до прибрежных дюн, подмочила корни сосен, где устроил шалаш Анук. Плотники дважды перетаскивали вещи, с немым изумлением наблюдая, как вода неторопливо и бесшумно подкрадывается к недостроенной сцене. Казалось, еще немного – и все их труды пойдут прахом. Но, не добравшись десятка шагов до нижней каменной террасы, прилив наконец остановился. А вскоре вода начала понемногу отступать.

Уже протянулись длинные вечерние тени, но никто не торопился покинуть сосновую гору. Артельщики, затаив дыхание, следили за причудами океана.

– Море сошло с ума! – шептались между собой они, вспоминая рыбачьи байки о клювоголовых морских демонах, которые вылезают на берег по ночам и задорого покупают души рыбаков. Смелый и отчаянный, посвященный в тайну (а знают ее все жители побережья от мала до велика), поступит так: серебро возьмет и низко поклонится демону, желая ему здравствовать до скончания века и всячески его, мерзкого, восхваляя. Туповатый морской демон поклонится в ответ – и его мозги вытекут на песок, как суп из котелка. После этого забирай серебро и спокойно иди домой.

Тайна же такова: на темени у морского демона нет кости, просто дырка, и там плещется мозг, как студень в крынке.

А если демон окажется невежей и не поклонится, надо бросить в него самый обычный зеленый огурец, которого вся морская нечисть почему-то смертельно боится…

Пока предвкушали появление демонов, вода незаметно ушла с дюн, оставив на песке клочья водорослей. И тело мертвой девушки.

Работники, напуганные собственными байками, подошли к ней не сразу. Вдруг русалка? Подпустит поближе, схватит и утянет в море. Но нет, самая обычная утопленница. Молоденькая девушка, из тех, что ныряют за ракушками-жемчужницами в море на двадцать локтей и проводят под водой столько времени, что сердце может сделать двести ударов. Губы бледные, кожа гладкая и сероватая, как у морской собаки, длинные спутанные волосы – словно огромный пучок водорослей. Из одежды на утопленнице был только передник-сумка с глубокими карманами для жемчужин и для кривого рабочего ножа, которым открывают раковины.

– А девка-то ничего была, – заметил кто-то.

– Надо бы в сумке пошарить…

Ныряльщица вдруг пошевелилась. Приподняла голову, обвела всех мутных взглядом, закашлялась. Изо рта полилась вода. Плотники испуганно отпрянули в стороны – ведь только что не дышала, валялась дохлой рыбиной! – но тут утопленница без сил уронила голову на песок и жалобно-жалобно простонала:

– Помогите…

Вскоре девушка уже сидела у костра, по уши закутанная в одеяло. В руки ей сунули тыкву с крепким рисовым самогоном. Гостья растерянно поглядывала по сторонам, отхлебывала жгучую жидкость. Рабочие приступили было к ней с расспросами, но ныряльщица отмалчивалась, только крепче стягивала края одеяла и опускала голову.

– Ты откуда взялась, красотка? – спросил ее Анук, заглядывая ей прямо в лицо.

Девица поглядела на него мутными голубыми глазами.

– Из моря.

Парни покатились от хохота.

– Гляньте, господин актер, какую русалку выловили, – сообщил старшина плотников Сахемоти. – Совсем полоумная девка. Ничего не соображает. Ни имени, ни рода…

– Морские бесы у нее душу забрали, – предположил кто-то. – За жемчуг продала.

– Ну и где он, этот жемчуг?

Сахемоти поднял руку, прекращая перебранку, и наклонился, рассматривая спасенную ныряльщицу.

– Как твое имя, дева?

– Мое имя? – девица улыбнулась. – Какая разница, как тебя зовут, если звать некому?

Никто не заметил, что прозрачные глаза Сахемоти вдруг сузились, как у кота. Взяв ныряльщицу за волосы на затылке, он приподнял ее лицо, стараясь поймать взгляд. Девушка не сопротивлялась. Ее полудетское личико хранило выражение полного равнодушия, только уголки губ приподнялись в вежливой улыбке. «Вылитая маска Безупречной Красавицы», – невольно подумалось Сахемоти. – Полуулыбка, которая отражает все, что угодно, и в то же время ничего – понимай, как хочешь».

– Что же с тобой случилось, девушка без имени?

– Мою лодку унесло от берега течением, которого прежде не было, – ныряльщица наморщила лоб, припоминая. – Отлив не дал вернуться. Потом большая волна перевернула лодку…

– Неужели ты сама доплыла до берега? – с любопытством спросил старшина.

– Меня принесла морская собака. Я испугалась, но она тащила меня и топила, пока не бросила у отмели. Дальше мне помог прилив, – ныряльщица обвела взглядом мужчин и добавила глухим голосом: – В море нынче неладно. Не завидую тем, кто выйдет вечером на лов.

– Почему неладно? – спросил Анук.

Девушка косо посмотрела на него.

– Морская хозяйка гневается. Неужели не боитесь?

– Что еще за хозяйка? – Анук повернулся к Сахемоти, насмешливо подмигнул. – О царе-драконе мы все слышали, а про хозяйку ничего не знаем!

– Верно, – раздались голоса плотников. – Царя-дракона знаем, морских бесов встречали, а про хозяйку не слыхали. Что-то ты снова бредишь, девка!

– Услышите еще, – пообещала девица и снова по самые брови завернулась в одеяло. – Вот взойдет луна…

Сахемоти беспечно дремал в шалаше, пока берег не расчертили бледные полосы лунного света. Тогда он проснулся, накинул плащ и выбрался наружу. В темноте сосновой рощи пахло дымом и свежими сосновыми стружками. У дотлевающего костра, ссутулившись, дремал Кагеру. Рядом чернели угловатые очертания незаконченных подмостков. Проходя мимо них, Сахемоти мельком заглянул под помост, где устроилась на ночь спасенная ныряльщица. Закуток под сценой пустовал. Сахемоти не очень удивился. Плотники, которые перед самым закатом ушли в деревню, настойчиво звали ее с собой, пугая морскими демонами, но девица отказалась. Без объяснений…