Море слабо светилось, с шипением накатываясь на берег, небо было полно звезд. Бывший бог спустился на пляж и медленно пошел вдоль моря по песку.

– Эй, безымянный, я здесь, – раздался вскоре голос у него за спиной.

Девушка из моря устроилась на верхушке той самой дюны, где Сахемоти незадолго до того ловил воспоминания.

– Иди сюда, не бойся.

Голос у нее был хрипловатый, словно она простудилась в море или надорвала горло криками о помощи.

– Разве ты меня не видишь в темноте? – насмешливо поинтересовалась она. – Почему шаришь, словно слепой? Где ты потерял глаза, безымянный?

Сахемоти, не отвечая, взобрался на дюну и уселся рядом с ныряльщицей. В лунном свете ее лицо казалось белой рисовой маской, а глаза – двумя черными прорезями в ней. Она сидела, поджав ноги, и жевала травинку. От ныряльщицы пахло гниющими водорослями и веяло холодом, как от камня.

– Не ожидал меня встретить? – игриво спросила она. – Ты не представляешь, как мне захотелось увидеть тебя снова.

– Что ж, я польщен, – сказал Сахемоти, с трудом удержавшись, чтобы не спросить: «а разве мы раньше виделись?»

– Будешь еще больше польщен, когда узнаешь, каких трудов мне стоило разыскать этот холм. Едва вспомнила, где было твое главное святилище. Не люблю север, хотя тут меня боятся еще больше чем на юге, – если это возможно, – хихикнув, уточнила она. – Боятся самого страха, я полагаю, ибо я здесь бываю нечасто. Выдумывают небылицы и сами себя запугивают. Ты ведь, конечно, узнал меня?

– Конечно, – соврал Сахемоти.

– Долгий путь в темном, чужом море, – голос девицы стал фальшиво-жалобным. – Так далеко от родных мест. Холодные волны, незнакомые течения. Еле-еле удалось добраться до берега в этом теле. Не помоги мне морские собаки, точно унесло бы обратно. До чего же неудобное обличье! Недолговечное, ненадежное, уязвимое, гораздо менее красивое, чем тело акулы или мурены…или вани …

«Да кто же она такая?» Никогда еще Сахемоти не было так досадно за свою утраченную память. Он вызвал в уме образ хищницы-спрута из видений. Ее посланница? Она сама? Он знал ее раньше, это определенно. Возможно, даже близко знал. Только она об этом помнит, а он нет.

«Но она тоже ни разу не назвала меня по имени».

– До меня доходили слухи, что тебя поймал какой-то чародей с севера. Ты сейчас в его теле?

– Нет, – усмехнулся Сахемоти. – Это мое собственное тело. Когда-то мы все имели человеческий облик и считали его наилучшим для общения с людьми. Ты не забыла?

– Люди создают себе кумиров по собственному подобию, – отмахнулась девушка. – А не наоборот. Построй ты хоть десяток храмов самому себе, почитать тебя от этого не станут.

– Мы не храм здесь строим.

– А что? Раньше был храм, каменный, пятиярусный, теперь – деревянный одноэтажный сарайчик – подстать твоему новому телу…

Сахемоти не ответил. Он подумал, что эта манера разговора, когда за каждым словом прячется колючка, ему тоже знакома. Похоже, перед ним одна из бывших киримских богинь. Но кому из безымянных хватило бы наглости заявить права на его море?

– Эй, не дуйся на меня, – ныряльщица подвинулась ближе, просунула под локоть Сахемоти ледяную руку. – Зачем нам ссориться? Сам подумай, разве нам есть что делить? Ты теперь носишь это замечательное сухопутное тело, которое в море через два дня превратится в несвежий рыбий корм. Если хочешь поселиться на своей любимое горе – давай, разве я против? Можешь даже восстановить свое бывшее святилище. Хотя мне кажется, что это не очень хорошая идея. Самому себе воздвигнуть святилище – это глупо и бесполезно, и даже как-то смешно. Тебя всё равно никто не помнит. И не вспомнит, как бы ты ни старался. Даже если будешь на каждом углу кричать: «Я морской владыка! Я царь-дракон!», тебя в лучшем случае отведут к ближайшему жрецу Семизвездного, чтобы он изгнал из тебя беса, – ныряльщица захихикала. – Хотелось бы мне посмотреть на это зрелище!

Сахемоти поддержал ее смех.

– Нет, я не строю себе новое святилище, – повторил он. – Это всего лишь театральные подмостки. Здешняя княгиня пожелала поставить в этой роще пьесу о рыбаке и морском царе…

– С твоей подачи, не сомневаюсь, – добавила морская девица. – Царь-дракон играет самого себя! Какая прелесть!

Внезапно она перестала хохотать и сурово спросила:

– Зачем тебе это надо?

– Многие задаются этим же вопросом.

Безымянная нахмурилась.

– Надо же, какой скрытный! Морскому ежу ясно – ты что-то затеваешь. Впрочем, я тоже не собираюсь отчитываться перед тобой, как я буду править в Тайхео. Нам ведь нечего делить? – вкрадчиво повторила она. – Мне – океан, а тебе – эта горка. Мы будем добрыми соседями…

– Будем ходить друг к другу в гости по праздникам?

– Вот-вот! И даже более того…

Сахемоти почувствовал, как холодные пальчики пробираются к нему под плащ и нежно касаются его тела.

– Недавно я увидела сон, – промурлыкала безымянная ему в ухо, – Мне снилось, что вернулись древние времена. У меня было имя, власть и красота, способная свести с ума любого из богов Небесной заводи. Но мне был нужен только один из них…И мне кажется, это был ты…

– Нужен? А мне показалось, что ты посоветовала мне убираться…

– Это была просто забота о тебе! Разве не лучше тебе будет в долине Высокого Неба, с твоими ближайшими родственниками…

У Сахемоти даже голова заболела, так он был близок к тому, чтобы вспомнить.

– Нам ли с тобой не знать, кому на самом деле принадлежит Тайхео… Океан всегда был моим… пока не появился ты.

– Когда?! Когда я появился?

– Перед самой войной.

– И что я делал?

– Ну…Ты приходил несколько раз. Любезничал со мной… Болтал что-то насчет обратной стороны… Сначала спрашивал позволения, чтобы добраться через мои владения до глубокого моря…Потом перестал… А после войны взял и нагло вселился в мою вотчину, приняв облик безмозглого кровожадного вани …

Пальцы ныряльщицы бродили по спине Сахемоти. Она запустила руку в его волосы и потянула за собой в сухую траву.

– Я никогда не верила, что ты в самом деле утратил разум и память…Думаю, ты что-то искал… а может, сторожил…Многие годы я невидимкой следила за тобой, царь-дракон…

– Где же ты пряталась? – спросил Сахемоти.

– О, повсюду…Меня прятало море… Я много раз хотела напомнить о себе, но ты был слишком страшен… а всем известно, что в океане есть место только для одного царя…

Губы ныряльщицы пахли сырой рыбой, язык был холодный и скользкий. «Как несвежая устрица», – подумал Сахемоти. И наконец понял, что не так с этой безымянной.

– Скажи-ка мне, милая, – спросил он, отодвинув от себя девицу, – Где ты раздобыла это тело?