Финский язык становился для «питомцев» родным, а по взрослении они нередко переходили в лютеранскую веру, особенно после того, как в 1905 году отменили положение о том, что «питомцев» надо возить на службу только в православную церковь. Через браки, через перемену вероисповедания, через усыновление или удочерение «питомцы» становились финнами, получали финские фамилии. Однако церковную православную власть очень волновала проблематика ассимиляции «питомцев» в финской среде, поскольку отданных на «вскормление» сирот еще в младенчестве крестили в православную веру в церкви Воспитательного дома.

Для финских семей «питомцы» служили хорошим источником дохода, поскольку за каждого взятого на «прокорм» полагалась ежемесячная выплата до достижения им 16 лет – около 5-6 рублей в месяц, а подрастая, они становились хорошими работниками. В финские семьи нередко, кроме двоих своих детей, входило еще двое-трое, а иногда и четверо-пятеро «питомцев». Поэтому взятие детей на «прокорм» стало своего рода промыслом, способом дохода крестьянского населения. Практика «питомничества» существовала и после революции: сирот-беспризорников отдавали на «вскормление» в крестьянские семьи вплоть до конца 1920-х годов (см. Приложение, стр. 581).

К сожалению, питомнический промысел приводил к различным злоупотреблениям. «Билеты на вскормление» – своего рода договор между Воспитательным домом и крестьянской семьей, взявшей воспитанника, – становились предметом ростовщичества и спекуляции. «Некоторые крестьяне, преимущественно торговцы и лавочники, промышляют тем, что дают вперед под эти билеты ссуды, за что взимают 33% следуемой по билету платы, – сообщал А.А. Бахтиаров. – Таким образом, 1/3 часть выплачиваемой Воспитательным домом суммы попадает в руки барышников, и только 2/3 идет в пользу тех домохозяев, которые взяли на себя вскормление питомцев».

Нередко «питомцы» являлись источниками вспышек заразных заболеваний в деревнях. Это происходило тогда, когда дети рождались от матерей, страдавших венерическими заболеваниями, и наследовали эти болезни. Высока была и смертность среди «питомцев». По словам Бахтиарова, среди русских крестьян Гдовского уезда «питомнический промысел», из-за громадной смертности «питомцев» слывет под характерным названием «производства ангелов». И, наконец, что греха таить, повзрослевших «воспитанников» нередко использовали как дармовую рабочую силу.

Таким образом, за счет «питомцев» увеличивался удельный вес финского населения Петербургской губернии. «В начале XX века в Царскосельском, Ямбургском, Петергофском уездах губернии доминировало смешанное, разнородное русско-финское население, – пишет историк-краевед Юрий Петров. – До революции этой проблематикой очень серьезно занималась земская статистика. Поэтому слово "финн" – понятие многогранное. В финское население губернии входили как "чистые" финны, так и смешанные семьи и "питомнические дети", воспринявшие финскую культуру как свою родную».

Воспитательный дом навсегда отложился в корнях русского и финского населения некоторых районов Ленинградской области. И сегодня многие жители Волосовского района, нередко с финскими фамилиями, и по-русски подчас говорящие с акцентом, свою родословную ведут именно от русских по рождению «питомцев» Воспитательного дома.

Масштаб «питомнического промысла» в Петербургской губернии, как вы уже знаете, был очень велик, и нет ничего удивительного в том, что ныне немало жителей Ленинградской области и Петербурга имеют среди своих предков выходцев из Воспитательного дома. О судьбе одного из «питомцев», с простой русской фамилией Иванов, по имени-отчеству Петр Иванович, рассказала его внучка – петербурженка Маргарита Борисовна Абрамова.

Появился он на свет «незаконнорожденным» 15 ноября 1865 года. В своей анкете в советское время Петр Иванов всегда указывал: «мещанин города Ленинграда из Императорского Воспитательного дома». По старинной семейной легенде, матерью его являлась немка-гувернантка, служившая у неких господ в квартире на Большом проспекте Петербургской стороны. Появившегося на свет ребенка она сдала в Воспитательный дом. Оттуда спустя некоторое время малыша отдали на «вскормление» в русскую крестьянскую семью Ивановых в деревню Заполье нынешнего Волосовского района, неподалеку от Извары. Запольские старожилы рассказывали, что первое время его изредка навещала мама-гувернантка, но затем ее визиты прекратились.

Согласно установленным правилам, «питомец» до 14 лет должен воспитываться в крестьянской семье, а затем либо отправляться на учебу в ремесленное училище, либо оставаться в той же семье, но уже в качестве наследника. Ивановы выбрали второй вариант: своих детей они не имели, поэтому усыновили «питомца». Когда он вырос, приемные родители выгодно женили его на волосовской купчихе Евдокии Григорьевне.

Фамилия ее в семейной истории не сохранилась, известно только, что происходила она из пригорода Волосово – из Лисино, а потому прилипло к ней деревенское прозвище – Лисина. Вообще про ту купчиху известно мало. Говорят, красотой не отличалась, но была богатой. Впоследствии ее родственники во время Гражданской войны среди многих тысяч беженцев с отступающей белой армией Юденича ушли за границу. Потом перебрались во Францию, а оттуда – в Америку…

Маргарита Борисовна Абрамова уверена, что ее дед точно имел немецкие корни, поэтому легенда о немке-гувернантке имеет полное право на существование. В характере Петра Иванова, а позже и у его потомства, преобладали чисто немецкие черты – педантичность, четкость, аккуратность, практичность. Даже по внешнему виду его дети отличались от всех деревенских – было в них что-то особенное, «нерусское». Чистюли, педанты, со стальным оттенком глаз, как у многих немцев.

«Питомец» Воспитательного дома Петр Иванов с семьей. Фото начала XX века. Из семейного архива Маргариты Борисовны Абрамовой

Все дети Петра Иванова отличались исключительным трудолюбием, как правило, работали до глубокой старости и не меняли место работы. «Отец мой, Борис Петрович, – рассказывает Маргарита Борисовна, – всю жизнь работал только на одном предприятии – заводе станков-автоматов на Петроградской стороне в Питере. Эту работу прервала только война, в которой он участвовал в составе Балтийского флота. На заводе он прошел многие рабочие специальности и должности, дойдя до мастера, а в последние годы был "ночным директором"…»

Крестьянское воспитание плюс генетические черты сделали из бывшего «питомца» Воспитательного дома крепкого хозяина и хорошего работника, очень любившего трудиться на земле. Его сад в родной деревне Заполье являлся самым лучшим, богатейшим среди всех прочих, в нем росли отборные сорта яблонь.

Накопив в деревне денег, Петр Иванов приехал в Петербург и открыл извозное дело. С тех пор летом он жил в Заполье, а зимой трудился в Петербурге. Владел извозом на Обводном канале, приобрел каретную мастерскую, имел четырех наемных работников и двенадцать лошадей.