– Зря ты мне не отдал то, что я повелел тебе отдать! Зря… – Голос незваного гостя из мира болезненных видений звучал язвительно и угрожающе. – Ты еще не раз пожалеешь об этом!

– Пошел вон, урод! Ненавижу тебя! Убью гада! – придя в неистовство, выкрикнул Андрей.

С неожиданной силой и энергией он вскочил с постели и привычным движением попытался схватить автомат, но оружия под рукой не оказалось. Взяв с соседней постели надувную походную подушку, Лавров швырнул в лицо мрачно ухмыляющемуся Властелину, и тот мгновенно исчез. Андрей обессиленно упал на спину, будучи не в силах отдышаться. В палатку тут же стремглав вбежал Макс, следом за которым – Юрка, с головой, обмотанной бинтом.

– Что случилось, товарищ майор?! – скороговоркой спросил Красилин, встревоженно оглядывая палатку.

При свете свечи, которую парни поспешно зажгли, он еще раз осмотрелся.

– Я уж подумал, что это тот китаец надумал сюда заявиться… – Юрка показал взятый с собой автомат. – Собрался «угомонить» его раз и навсегда.

– Нет, ребята… У меня, похоже, начались глюки… – немного придя в себя, слабо произнес Лавров. – Поэтому просьба: рядом со мной оружие не оставлять.

– Что тут? Что тут? – в палатку заглянул и Петр Михайлович. – Болезненный бред одолевает… Сейчас Анна Леонидовна сделает укольчик какого-нибудь нейроптика, и все будет в порядке. Слушай, Андрей, а когда ты забрал у китайца ларец, ты в него не заглядывал?

– Да конечно заглядывал… Манускрипт был на месте… А что, разве его нет? – удивленно спросил Лавров.

– Ты понимаешь, получилась загадочная история… – академик со вздохом растерянно хлопнул себя по бедрам руками. – Вместо манускрипта в ларце оказался плоский кусок сердолика, на котором вырезана прекрасная миниатюра наподобие древнегреческой геммы. Скорее всего, этому изображению не менее двух десятков веков. Древний художник изобразил какой-то очень красивый город, над которым на птичьих крыльях парит человек. Сама по себе эта вещь не имеет цены. Но как тогда она могла оказаться в ларце вместо манускрипта?

– Да, может, это тот китаец крался за Батя… товарищем майором? А когда заметил, что он надышался отравы и отключился, подменил манускрипт на эту штуковину? – уверенно предположил Юрка.

– Не исключено… – согласился Дёмин. – Ну, ладно, выздоравливай. Спокойной ночи! Завтра с утра – в дорогу. Все, наша работа здесь закончена. Что уж нашли, то и нашли…

Вскоре в палатке появилась Анна Леонидовна, которая, потрогав лоб Лаврова, ввела ему подкожно что-то шипучее.

– Как вы? – собираясь уходить, спросила она. – Силы понемногу возвращаются?

– Да, ничего, ничего… – Андрей принудил себя улыбнуться. – Помаленьку выкарабкиваюсь…

Окинув его сочувственным взглядом, докторша молча вышла из палатки. А Лавров лежал и пытался проанализировать свои внутренние ощущения. Вернее, их полное отсутствие. Он в самой полной мере осознавал, что с ним происходит нечто очень и очень скверное. Он чувствовал свое полное бессилие и безразличие ко всему сущему, но никак не мог понять, в чем же здесь корень зла, какова первопричина и суть приключившейся с ним хворобы.

А хвороба эта и впрямь была весьма необычная. Андрей внутренне поражался тому, что ему сейчас абсолютно все земное бессмысленно и безразлично. Причем настолько, что если бы ему вдруг сказали, что он умрет немедленно, страшно и мучительно, то и это, скорее всего, не вызвало бы у него ни страха, ни сожаления.

Лишь нечто глубинное, неуловимое сознанием, продолжало, хоть и очень слабо, убеждать его в том, что он должен стать прежним, что он должен выздороветь и вернуться к нормальной человеческой жизни.

Вскоре оказал свое действие препарат, введенный Анной Леонидовной, и Лавров незаметно для себя уснул. Сколько он спал и что ему снилось – он не знал и не помнил. Но проснувшись, когда еще только начинался рассвет, неожиданно для себя решил: хватит валяться! Андрей и сам не мог понять, почему вдруг принял такое решение, хотя сейчас принимать даже самые пустячные решения для него было чем-то невероятным. И, тем не менее, несмотря на апатию, он решил, что сейчас же встанет и самостоятельно выйдет из палатки.

Как бы глядя на самого себя со стороны, Лавров заставил себя приподняться над постелью, сесть и, еще немного собравшись с силами, встать на ноги. Покачиваясь, он вышел из палатки, ощутив прохладный утренний ветерок. Лагерь, окутанный предрассветными сумерками, мирно спал. Лишь у костра сидели Женька Маслюхин и Антон Бегунец.

Увидев Батяню, они поднялись и поспешили к нему.

– Вам помочь? – подбежав к Андрею, спросил Антон.

– Ребята, все нормально… – вяло отмахнулся Лавров.

– Нет, ну… Вдруг какие проблемы? – Женька попытался поддержать майора за плечо, но Лавров так взглянул на него, что Маслюхин поспешил отдернуть руку.

– Парни, я болею, но это не означает, что я не в состоянии дойти до кустов по «делам секретным». – Андрей говорил ровно и размеренно, как автоответчик. – Все под контролем.

Он и в самом деле постарался настроить себя на такой режим жизнедеятельности, каким могло бы быть функционирование механического автомата, делающего все необходимое без участия сознания, без необходимости размышлять и критически оценивать с различных точек зрения – важно это или неважно. Именно так, походкой робота с разряженными аккумуляторами, он заставил себя дойти до родника, побриться, умыться, выпить несколько глотков чистейшей как хрусталь воды.

Назад он возвращался несколько бодрее и увереннее. И хотя в теле все еще сохранялась слабость, хотя в сознании и душе все еще царила апатия, какая-то свежая струя все же пробилась меж серых, тусклых валунов бессилия и равнодушия к жизни. Но когда Андрей был уже у самого лагеря, сзади кто-то его окликнул. Он оглянулся и с удивлением увидел в тени деревьев уже хорошо знакомый силуэт в старинных одеяниях, расшитых золотом, и с саблей в ножнах на поясе.

Властелин Тьмы, язвительно ухмыляясь, коротко махнул рукой, повелевая следовать за ним, и ноги Лаврова вдруг как бы сами по себе понесли его в ту сторону, куда звал призрачный гость.

«Зачем я иду за тем, кого нет на самом деле? Зачем я иду за ним? – с тупой машинной заданностью, не испытывая никаких эмоций, на ходу размышлял Андрей. – Это может плохо кончиться. Надо остановиться. Зачем? Просто так. Остановиться, и все. Но ноги меня не слушаются. Как быть? Надо схватиться руками за какое-нибудь дерево. Вот оно дерево. Я сжимаю руками сук. Я держусь за сук…»

Подобно машине с заданной программой, он и в самом деле стиснул вялыми, плохо слушающимися руками сук какого-то дерева. В его ладонь впился острый шип, отчего по всему телу пробежала хоть и притупленная, но, тем не менее, ощутимая боль, которая на миг вернула реальное восприятие происходящего.

Оглядевшись, Лавров увидел, что стоит вблизи высокого обрыва почти в километре от лагеря. Никого ни вблизи, ни вдали от него не было. Несмотря на внутреннюю немощь и апатию, он не мог не поразиться только что происшедшему – без посторонней помощи он ушел неведомо куда, причем именно в то место, где мог гарантированно погибнуть. Разжав руки и глядя на саднящую, окровавленную ладонь, Андрей медленно направился назад.