В результате нормализации американо-китайских отношений произошла крупнейшая переконфигурация геополитических сил на глобальном уровне, дипломатически названная трехсторонними отношениями. Однако в данном случае блестящий стратегический аналитик, дипломат и политик Г. Киссинджер не мог принять во внимание особенности китайского менталитета, а именно: его стратагемный характер, мало известный в то время и эффективно используемый китайской элитой в тайном управлении обществом и международными отношениями. В древнекитайском каноне «Тридцать шесть стратагем» изложено тайное искусство войны и власти, задачей которого является достижение победы посредством введения в заблуждение другой стороны.

Известно, что китайская культура представляет собою культуру интуитивного понимания мира в его целостности и преемственности в переменах, в отличие от европейской культуры логического мышления, дискурса с его восхождением от абстрактного к конкретному, от анализа к синтезу. «Из трех великих учений Древнего Китая – даосизма, конфуцианства и буддизма – решающее, можно смело сказать, исключительное влияние на формирование и развитие китайского стратагемного искусства оказал даосизм. В этой китайской философской традиции реальность – это не субстанция, не идея, не статичный и упорядоченный Космос, но “бездна превращений”, чистая текучесть Хаоса без начала и конца, без идеи и формы, когда всякая вещь ценна лишь своей соотнесенностью с чем-то другим, а в моменте соотнесенности уже нет ни этой вещи, ни “другого”, а есть преемственность в переменах»300. Другими словами, в отличие от западной философии, основанной на понимании мира как твердого тела, даосизм рассматривает мир как нечто текучее, подобное воде.

Отсюда следует и значимость основного произведения даосизма «Дао дэ цзин» для китайского стратагемного искусства – оно сформировало китайское видение мира, принципа организации действия, а также подхода к построению типологии и компактного описания всего многообразия жизненных ситуаций, которые связано с борьбой и властью. Сам мир стратагем является сотканным из противоречий и парадоксов, причем крайности в нем сходятся, а противоположности предполагают друг друга. «В КНР проявилась тенденция расширительной интерпретации стратагем – придания, по крайней мере, некоторым из них статуса философского принципа и (или) стратегической политической линии путем понятийной трактовки выражающих стратагемы метафор. Здесь можно усмотреть попытку синтеза древних стратагемных традиций с веяниями “синомарксизма”»301. Таким образом, если в классической трактовке «горизонт охвата» стратагем – это сражение, военная операция или кампания, которые имеют длительность день, месяц, от силы – сезон, то в «синомарксистской», расширительной интерпретации их использование для целей политического планирования или объяснения может растягиваться на периоды от нескольких лет до нескольких десятков лет.

Именно это стратагемное искусство и было использовано правящей элитой Китая в переговорах с президентом Р. Никсоном и его советником по национальной безопасности Г. Киссинджером, обладающего древним искусством адаптации к окружающему миру. «США, в поисках стратегических попутчиков в холодной войне, охотно откликнулись на сигналы, прозвучавшие не только как заявления из Пекина, но как выстрелы на Даманском, и начали активно разыгрывать “пекинскую карту”, хотя карту эту им сдало из-под полы само китайское руководство. В результате для Китая оказались открытыми американский и другие западные рынки, пошло массированное наращивание китайского экспорта на Запад, Китай получил доступ к западным кредитным, инвестиционным и технологическим ресурсам. На этой основе Китай за период средней и завершающей фаз холодной войны успешно осуществил программу “четырех модернизаций” и стал тем, чем он сейчас является. Видимо, к немалому удивлению Запада, Китай стал самой крупной экономикой мира и центром своей собственной эшелонированной и разветвленной экономической империи, самодостаточной и вполне самостоятельной»302. И теперь эта экономическая империя Китая отказалась от партнерства с Америкой, чтобы образовать G2 и править миром, где Китаю отводится роль младшего союзника. Ведь Китай выиграл от противостояния Америки и Советского Союза в холодной войне второй половины XX столетия, и теперь он сумел обеспечить себе достаточно видное место в постоянно изменяющемся мире, претендуя на большие амбиции.

Теперь приведем характеристики деятельности Мао Цзэдуна различными исследователями его жизни. В первую очередь представляют интерес характеристики Мао Цзэдуна и И. Сталина, данные отечественным синологом Ю. Галеновичем в его книге «Великий Мао». «Можно бесконечно долго рассуждать о Сталине, которому нравилось, когда в песнях его называли “великим”, а также “мудрым, родным и любимым”, и о Мао Цзэдуне, который полагал правильным и необходимым, что его именовали “самым-самым-самым красным солнцем”, “великим вождем, великим учителем, великим главнокомандующим, великим кормчим”. Эта тема неисчерпаема.

В начале XXI века их взаимоотношения видятся иначе, чем при их правлении и жизни. После смерти Сталина прошло более полувека; после смерти Мао Цзэдуна – более трех десятилетий… Судьбы России и Китая в XX веке сходны в том, что они на десятилетия попали под власть этих тиранов, когда людям приходилось жить в страхе за свою жизнь даже в мирное время… Для каждого из них ценность представляли только их собственная жизнь и власть.

Добравшись до ее вершин, Сталин и Мао Цзэдун свои ум и волю подчинили тому, чтобы любой ценой удерживать в своих руках власть над как можно большим количеством людей.

Сталин и Мао Цзэдун пришли к власти, когда Россия и Китай переживали лихолетье, оказались втянуты в междуусобную борьбу, когда царила смута…

Мы обращаемся к взаимоотношениям Сталина и Мао Цзэдуна постольку, поскольку речь идет о том, как складывались взаимоотношения и как соотносились интересы наших стран и народов при их правлении.

При этом фигуры Сталина и Мао Цзэдуна предстают одновременно и как своего рода символы наций, и как личности всемирно-исторического масштаба… Сталин и Мао Цзэдун не доверяли один другому.

При этом простой человек в обеих странах находился под воздействием идейно-политического воспитания в духе “братства и нерушимой дружбы”.

На самом деле ложь выступала как форма поддержания равновесия в отношениях Сталина и Мао Цзэдуна, наших стран и народов.

Мао Цзэдун, обуянный подозрительностью и ненавистью к врагам внутри своей страны и за ее рубежами, был постоянно настроен на то, чтобы бросать вызов всем и вся, всегда быть готовым к атаке.

Сталин учитывал агрессивный настрой Мао Цзэдуна, его гипертрофированную обиженность и задиристость и предпринимал все возможное с тем, чтобы унять, утихомирить партнера, сохраняя нормальные взаимоотношения.

Основная забота Сталина при этом состояла в том, чтобы Россия и Китай оставались при своих интересах и в союзных, а не враждебных отношениях.

Мао Цзэдун фактически вел дело к противостоянию.

Сталину удалось “обуздать” Мао Цзэдуна на основе совпадения коренных интересов обеих наций.