Тот не сопротивлялся, но буквально висел на руках командира мешком, лишь взмахивал руками и что-то бормотал. Лефтер, не веря собственному носу, принюхался. И лишь сейчас отметил бессвязную речь Райана и заодно заметил, что из-за отворота куртки лейтенанта выглядывает…

Черт возьми! Так вот в чем причина! Лефтер выудил из-за пазухи Райана небрежно спрятанную фляжку из НЗ, встряхнул ее: посудина была почти пуста!

– Ты вылакал весь коньяк из неприкосновенного запаса, Винс! Ты не лентяй, напарник! Ты проклятый пьяница! А я-то думал предложить тебе глоток после того, как мы приведем в порядок твои ноги!

Лефтер снова ухватил Райана за воротник и без всяких церемоний поволок к новому месту стоянки. Там он швырнул тело напарника в снег и, бормоча ругательства, побрел за рюкзаками. Вернувшись, он щедро плеснул из примуса на ветки, щелкнул зажигалкой. Снова плеснул бензином – теперь на комель коряги, подтянул ее к пламени костра. Теперь надо заняться ногами этого засранца, который успел благополучно заснуть, храпит и ничего не соображает!

Лефтер сдернул с ног Райана полусвалившиеся обмотки, рванул шнурки щегольских ботинок, стянул носки и снова выругался: ступни у того были едва не белее снега! Закатав брючины повыше, Лефтер принялся яростно растирать окоченевшие ноги напарника сухим куском чехла.

Минут через десять упорной работы Райан в пьяном сне тихо застонал. Лефтер присмотрелся к его ногам и с радостью убедился, что они слегка порозовели. Он продолжил растирать ноги, и когда они покраснели, обул напарника в две пары сухих шерстяных носков из НЗ и придвинул продолжающего храпеть лейтенанта поближе к костру. Теперь можно было заняться собой.

Лефтер разулся, осмотрел свои ноги. Меховые сапоги, над которыми потешались в Ацуги авиатехники, прошли проверку испытания русским холодом. Ноги хоть и изрядно замерзли, но следов обморожения не было видно. Лефтер сменил носки, поправил костер и полез в рюкзак за консервами и галетами.

Свой сегодняшний выбор – правда, не слишком богатый – он сделал в пользу тушеной свинины с красной фасолью. Крышку пришлось вырезать ножом – специальный консервный ключ фирмой-производителем не был предусмотрен. Галеты пришлось грызть сухими, что настроения Лефтеру также не прибавило.

Уничтожив половину банки, он с сожалением отставил ее в сторону и принялся размышлять о возникшей непредвиденной ситуации.

Злость на лейтенанта Райана понемногу проходила. Размышляя о его неожиданном поступке, Лефтер пришел к выводу, что здесь повинны не дурные наклонности или алкогольные пристрастия, а обычный страх и стрессовая ситуация, в которую попал двадцатидвухлетний парень. Еще утром, забирая у Райана его офицерскую книжку, Лефтер любопытства ради украдкой полистал ее. Записей в книжке оказалось совсем мало. Из них лейтенант узнал, что Винсент Райан записался в армию добровольцем в конце 1944 года, после ускоренной учебы в авиашколе был направлен в Европу накануне капитуляции Германии, попал в резервный авиаполк, дислоцирующий на севере Нормандии, и в августе 1945 года вернулся в США, так и не совершив ни одного вылета.

Наверняка мог дослужить контрактный срок где-нибудь в Монтане или Небраске – однако записался добровольцем в Экспедиционный корпус, направляемый в Японию. Очевидно, парень мечтал если не о Медали Конгресса, то по крайней мере о паре нашивок за отличие в бою. Увы: на его счету было всего-навсего 14 вылетов в качестве второго пилота Вспомогательного авиакрыла. Участие в воздушных боях – прочерк. Даже особых отметок – и тех не было. М-да, не повезло парню с его амбициями…

А тут – обычный, заштатный, казалось бы, полет. В мирное время, на мирном «гусе»… И вот – на тебе! Тут и зажигательная бомба в самолете, и пожар на борту, и аварийная посадка, которая завершилась благополучно чисто по воле случая… И нешуточная перспектива если не замерзнуть, то попасть в страшные русские лагеря…

Лефтер покосился на спящего лейтенанта с изрядной долей жалости и сочувствия.

Но, как бы там ни было, нынче Райан крепко «пролетел» сам и подвел своего товарища. Ни о каком продвижении вперед сегодня уже и речи быть не могло. После выпитой почти полукварты коньяку парень будет спать, считай, до вечера. Плюс похмельный синдром – еще и завтра полдня второй лейтенант не ходок по пересеченной местности. А продуктов мало. И идти по сильно пересеченной и заснеженной незнакомой местности. Сегодня, вдоль береговой линии, идти было трудно, но несравнимо с тем, что их ожидает завтра. Через лесную чащу, по холмам…

А сегодня – ничего не поделаешь, придется оставаться здесь на ночлег. Ставить палатку, искать хворост для костра, чтобы продержаться до утра. Черт бы побрал этих умников-интендантов! Не предусмотреть в аварийном снаряжении хотя бы маленького топорика!

Перекладывая рюкзак с НЗ, Лефтер нащупал в небольшом боковом кармашке что-то гибкое. Заинтересовавшись, он вытянул из кармашка уложенную кольцом стальную проволоку с острыми зазубринами. На обеих концах футового куска этой странной проволоки были кольца в резиновой изоляции. Да это же походная проволочная пила! Лефтер хмыкнул: снимаю шляпу, господа интенданты! Не такие вы и дурни, оказывается.

Вновь помянув недобрым словом совсем некстати напившегося напарника, Лефтер начал готовиться к походу за дровами в лес. Поразмыслив, он решил присоединить к проволоке-пиле нож и кусок прочного шнура – собственно, больше у него ничего и не было. А вот что делать с Райаном? Перетащить его в палатку и разжечь там примус с коробом-плитой? Примус, конечно, поможет мало-мальски сохранить бесчувственного человека от обморожения – но это самое бесчувственное тело в пьяном сне без конца дергалось, размахивало руками и дрыгало ногами… Заденет «печку» – вполне может случиться пожар. А уж от ожогов потом лечить – придется наверняка.

Пододвинуть Райана ближе к костру – тоже рискованно: перевернется во сне – и мгновенно окажется в пламени. Так что – сидеть рядом и караулить напарника от обморожения и ожогов? А запас хвороста на ночь принесет русский медведь?!

Выругавшись вслух, Лефтер неожиданно припомнил своего шурина, давно жившего в Канаде и его рассказы об охотничьих приключениях. Он что-то говорил о тепловом экране, который бывалые путешественники в холодную пору делают из той же палатки…

Собственно опыта борьбы с холодом у Лефтера не было: так случилось, что ни разу в жизни он не был в местах, где столбик термометра опускался бы ниже 12–15 градусов по Фаренгейту. Но делать было нечего: изрядно помучившись, он сумел-таки превратить аварийную палатку в наклонный полотняный «щит», который не только прикрывал Райана от холодного северного ветра, но и направлял на него тепло догорающего костра.

Убедившись, что «щит» не свалится от возможных резких порывов, Лефтер, поспешно направился по своим следам в сторону опушки леса.

Пользоваться пилой из проволоки, надо признать, оказалось весьма удобно. Растянув ее между большими пальцами рук и обладая запасом терпения, ею можно было бы перепилить и бревно изрядной толщины. Если, конечно, не думать при этом о том, что находящийся в пьяном бреду напарник в любой момент может превратиться в головешку или кусок окоченевшего мяса, подумал Лефтер. И решил поискать бревно потрухлявее – вроде того, что он приволок из леса накануне.