Ее не стало как раз тогда, когда я добился всего, на что рассчитывал. Будь я романтиком… Но я им не был… Я не запил и не послал все к черту, как никогда не бросал ради нее ни работу, ни семью. Я даже не пришел на похороны. Она оставалась для меня живой в том темном уголке сознания, что называется душой. Я не хотел сдаваться, а как мне было это сделать без обмана? Без сознательного и корявого обмана самого себя. Прекрасно зная, что говорю сам с собой, я пытался верить в существование Музы Виртуальной. Я насильно загонял себя в трясину помешательства, но так и не увяз в ней.

Ratio. Прохладное и логичное. Мой базис, моя платформа из оружейной стали. Оно вечной мерзлотой лежало в сантиметре от поверхности. Увы, она права: одиночества и страданий от потерь я не достоин. Я не достоин даже памяти о ней.

Цинично эксплуатируя во внутренних диалогах ее светлый образ, я часто ей грубил, пытался оскорбить. Почти всегда я был пьян или измотан – в спокойные минуты она не приходила, но Муза все прощала. Сейчас, как и при жизни. Будь проклята неразрывность памяти и здравого рассудка! Но, довольно…

Довольно, я становлюсь похожим на колониста, что бежит на «Ермаке» от бытовых проблем. Надо же так накушаться!

Прости, Муза Отверженных, я не могу поклясться, что оставлю тебя дома. Без органических повреждений частичной амнезии не бывает, как бы не муссировали это в телесериалах. Мой череп пока цел, и забыть тебя я не могу. Придется тебе сопровождать меня в дороге к звездам, как это ни печально для тебя.

– Генерал, выдели мне эскорт, – я с трудом поднялся с удобного стула. – Что-то плывет все.

– Аспиринчику на ночь прими, а лучше – два пальца в глотку. Наутро будешь как огурец, – посоветовал Сомов, одновременно подзывая кого-то из своих пилотов.

Эскорт оказался дамским, как я и предполагал. Поначалу я пытался промычать, что имел в виду не это, но потом махнул рукой и оперся о нежные плечи. Без поддержки меня бы изрядно помотало из стороны в сторону.

Сознание заработало в энергосберегающем режиме: очнулся я уже в ванной своего домика. Стройная девушка-пилот сосредоточенно поливала меня из бойкого душа теплой водой, успевая при этом пританцовывать под звуки доносящейся из спальни музыки.

– Спасибо за заботу, – фыркая от заливающей лицо воды, сказал я. – Если хотите, то не смею вас задерживать, банкет еще продолжается.

– А если не хочу? – девушка присела на край ванны и отбросила со лба прядь светлых волос.

Я сфокусировал непослушный взгляд на ее лице и поперхнулся.

Передо мной сидела Муза. Ерунда, конечно, она просто очень похожа на Музу, но в моем состоянии этого становилось более чем достаточно. Сволочь этот Сомов. Наверняка же знал, что делает.

– Как вас зовут?

– Лена.

– В самом деле? Или Сомов подсказал?

Она улыбнулась точь-в-точь, как та, моя Лена, и покачала головой.

– Я передумала. Я лечу с тобой.

В голове моей все окончательно перепуталось, и я протянул к ней руку, чтобы убедиться, что все это сон, но ладонь легла не на холодный край жестяной ванны, а на теплое и упругое бедро Музы Пилотов. Черт возьми! Да будет так! Белая горячка – значит белая горячка! Что мне терять?! Кто эта Лена, я не знаю, но раз она согласна стать на сегодня моей Музой, то так и будет.

В ванной было удобно, но немного скользко.

– Пи-и-ить, – протянул я, просыпаясь от страшного звона в ушах.

Кто должен был откликнуться на мой призыв, я пока не вспомнил, но правой половиной тела чувствовал, что не один. На моем плече уютно посапывало нечто мягкое и приятно пахнущее.

Ах да, Лена. Где же вода? Не голова, а чугунок какой-то. До старта двенадцать часов, а я в таком болезненном состоянии. Несолидно для начальства. Впрочем, наплевать. Спать с подчиненными тоже несолидно. И тоже наплевать.

Я попытался рассмотреть свою новую подружку. Она и вправду похожа на Музу. Лицо, телосложение, возраст. Чертовщина какая-то. Пьяный бред. Я, наверное, все еще пьян или все еще сплю. Одно из двух, потому что не бывает такого сходства, а мою Лену два года назад застрелили азиаты, когда пытались похитить меня с секретной подмосковной «дачи».

– Сейчас, Санечка, я только соберусь с силами. Глаза не открываются, – сонно пробормотала девушка и погладила меня по груди.

Последняя версия – я умер от передозировки коньяка и попал туда, где обитает моя Муза ныне. Отчего же так трещит голова? Разве от амброзии тоже бывает похмелье?

Я совершил над собой героическое усилие и, высвободившись из нежного плена, побрел умываться. Дверь в ванную я закрыл на защелку. Что-то происходило, но способность к анализу пока не восстановилась.

Конец света? Ну, когда восстают мертвые. Но почему не все подряд, а только Муза? Нет, слишком много мистики. Все должно быть гораздо проще.

Девушка в моей спальне очень похожа на Лену. Более того, она говорит так же, как Муза, двигается, как она, улыбается, пахнет, черт возьми. Совпадение исключено. На лицо тщательная подготовка, возможно, хирургическая коррекция внешности. Это уже интересно. Кто-то снова хочет до меня добраться? Но тогда они опоздали; через двенадцать часов я буду на корабле и все земные интриги станут мне глубоко безразличны. Хотя все, может быть, рассчитано именно на эти двенадцать часов. Какая-нибудь прощальная каверза. Сработают, а концы – в глубокий космос. Получится надежнее, чем в воду.

Кому и что от меня опять надо? Сообщить охране? О чем? Никаких конкретных фактов у меня нет, на мою жизнь никто не покушался и записи мои не крал. Сходство девушки-пилота с моей бывшей любовницей преступлением не является. Что сделает начальник охраны? Скорее всего, покрутит пальцем у виска и решит, что я раздумал лететь и взялся разыграть легкий приступ паранойи. Ему нужны улики или обоснованные подозрения, а не похмельные переживания.

В дверь постучали. Стук показался мне более настойчивым и громким, чем следовало ожидать от Лены. Кого там еще принесло?

– Я без трусов, – не выбирать выражения было моим наиболее безобидным капризом, как считали все знакомые.

Я же, эпатируя окружающих, преследовал совсем другую цель: так я заставлял их быть в постоянном тонусе. Нервничая и побаиваясь, они не позволяли размагничиваться всей обстановке. Такой жесткий прессинг выдерживали единицы, но именно они становились тем ядром, что продвигало мои проекты с головокружительной скоростью. Эти немногие избранные понимали не только мои слова, но и скрытый смысл поступков, жесты и иносказания. Словом, чувствовали игру. И вот уже эту проверенную команду, крепко держа за горло, я не ограничивал ни в чем, по крайней мере они думали именно так, не пытаясь осмыслить это явное противоречие.

– Я принес расписание сегодняшнего дня, – послышался голос моего главного помощника, Олега.

Его я оставлял на время полета главой своих проектов на Земле.