Записи дневника после его возвращения в автобус перечисляют изобилие дичи. 28 мая: “Вкуснейшая утка!” 1 июня: “ Белка – 5.” 2 июня: “Дикобраз, Куропатка, Белка – 4, Серая птица.” Пятого июня он подстрелил канадского гуся размером с рождественскую индейку. Затем, девятого июня, добыл главный приз. “ЛОСЬ!” – записал он в дневнике. Вне себя от радости, гордый охотник сфотографировался коленопреклоненным над добычей, ружье торжествующе вскинуто над головой, на физиономии – смесь экстаза и удивления, словно у безработного дворника, сорвавшего джек-пот в миллион долларов.

Хотя МакКэндлесс был достаточно реалистичен и понимал, что охота неизбежна для выживания в дикой природе, его отношение к убийству животных всегда было двойственным. Эта двойственность из-за лося превратилась в угрызения совести. Тот был некрупным – шесть-семь сотен фунтов, но все же на нем было огромное количество мяса. Считая, что аморально выбрасывать съедобные части животного, убитого ради еды, МаКэндлесс провел шесть дней, пытаясь сохранить лосятину. Он разделал тушу под жужжащей тучей мух и москитов, сварил из потрохов похлебку, а затем с трудом вырыл пещеру в каменистом береге реки прямо под автобусом, где попытался закоптить большие куски пурпурного мяса.

Охотники на Аляске знают, что лучший способ сохранить мясо в диких условиях – нарезать его тонкими полосами и вялить на самодельной подставке. Но МакКэндлесс в своей наивности полагался на советы охотников из Южной Дакоты, которые рекомендовали ему копчение – не самую простую задачу в тех условиях. “Разделывать очень сложно, – записал он в дневнике десятого июня. – Полчища мух и комаров. Удаляю кишки, печень, почки, одно легкое, куски мяса. Отнес заднюю четвертину и ногу к ручью.

11 июня: Удаляю сердце и другое легкое. Две передние ноги и голову. Отношу остатки к ручью. Тащу к пещере. Пытаюсь сохранить копчением.

12 июня: Удаляю половину грудной клетки и мяса. Могу работать только ночью. Поддерживаю коптильни.

13 июня: Переношу остатки грудной клетки, плечо и шею к пещере. Начинаю коптить.

14 июня: Уже черви! Копчение не помогает. Не знаю, похоже на катастрофу. Теперь я желаю, чтобы я никогда не убивал этого лося. Одна из величайших трагедий моей жизни”.

Наконец, он бросил попытки спасти большую часть мяса и оставил тушу волкам. Хотя он сурово осуждал себя за то, что впустую лишил лося жизни, днем позже МакКэндлесс, видимо, частично вернул позитивный взгляд на будущее, записав в дневнике: “Отныне буду учиться принимать свои ошибки, какими бы они ни были”.

Вскоре после эпизода с лосем, МакКэндлесс начал читать “Уолдена” Торо. В главе “Высшие законы”, где Торо размышляет о моральности питания, МакКэндлесс подчеркнул: “поймав, почистив, приготовив и съев рыбу, я не чувствовал подлинного насыщения. Она была ничтожной, ненужной и не стоящей стольких трудов”.

“ЛОСЬ”, – написал МакКэндлесс на полях. И в том же абзаце он пометил:

Отвращение к животной пище приобретается не с опытом, а инстинктивно. Мне казалось прекраснее вести суровую жизнь, и хотя я по-настоящему не испытал ее, но заходил достаточно далеко, чтобы удовлетворить свое воображение. Мне кажется, что всякий, кто старается сохранить в себе духовные силы или поэтическое чувство, склонен воздерживаться от животной пищи и вообще есть поменьше. …

Трудно придумать и приготовить такую простую и чистую пищу, которая не оскорбляла бы нашего воображения; но я полагаю, что его следует питать одновременно с телом; обоих надо сажать за один стол. Наверное, это возможно. Если питаться фруктами в умеренном количестве, нам не придется стыдиться своего аппетита или прерывать ради еды более важные занятия. Но добавьте лишнюю специю, и обед становится отравой.

“ДА, – написал МакКэндлесс. И, двумя страницами ниже, – Сознательный характер пищи. Есть и готовить сосредоточенно. … Святая Пища.” На последних страницах книги, служивших ему дневником, он декларировал:

Я рожден заново. Это моя заря. Настоящая жизнь только началась.

Обдуманный образ жизни: Сознательное внимание к основам жизни и постоянное внимание к непосредственному окружению и его заботам, пример -› Работа, задача, книга; все, требующее эффективной сосредоточенности (Обстоятельства не имеют значения. Главное – как относишься к ситуации. Истинные смыслы сокрыты в личном отношении к феномену, что он значит для тебя).

Великая Святость ПИЩИ, Животворящего Тепла.

Позитивизм, Несравненная Радость Эстетичной Жизни.

Абсолютная Правда и Честность.

Реальность.

Независимость.

Завершенность – Стабильность – Устойчивость.

По мере того, как МакКэндлесс постепенно прекращал корить себя за утрату лося, состояние довольства, начавшееся в середине мая, вновь снизошло на него, и продолжилось в начале июля. Затем, в разгар идиллии, пришла первая из двух критических неудач.

Удовлетворенный, судя по всему, тем, что удалось узнать за два месяца уединенной жизни в глуши, МакКэндлесс решил вернуться в цивилизацию. Пришло время завершить “последнее и величайшее приключение” и вернуться в мир людей, где он мог хлебнуть пивка, философически беседовать и очаровывать встречных историями о своих свершениях. Судя по всему, он оставил позади потребность столь непоколебимо отстаивать свою независимость, потребность отдаляться от родителей. Возможно, он был готов простить их недостатки. Возможно, даже был готов простить кое-какие из своих собственных. Вероятно, он был готов вернуться домой.

А может, и нет – мы можем лишь строить предположения о том, что он намеревался делать после возвращения. Но он хотел вернуться, это не вызывает сомнений.

На куске коры он записал план действий перед возвратом: “Залатать джинсы. Побриться! Упаковаться. …” Вскоре после этого он установил Минолту на старую бочку и сфотографировал себя, щеголяющего желтой одноразовой бритвой, улыбающегося в камеру, чисто выбритого, с новыми заплатками из армейского одеяла, нашитыми на колени грязных джинсов. Он выглядел здоровым, но крайне истощенным. Щеки уже ввалились. Жилы на шее выступали как натянутые тросы.

2 июля МакКэндлесс закончил читать “Семейное счастье” Толстого, отметив несколько заинтересовавших его фрагментов:

Не даром он говорил, что в жизни есть только одно несомненное счастье – жить для другого. …

Я прожил много, и мне кажется, что нашел то, что нужно для счастья. Тихая уединенная жизнь в нашей деревенской глуши, с возможностью делать добро людям, которым так легко делать добро, к которому они не привыкли, потом труд, труд, который, кажется, что приносит пользу, потом отдых, природа, книга, музыка, любовь к близкому человеку, вот мое счастье, выше которого я не мечтал. А тут, сверх всего этого, такой друг, как вы, семья может быть, и всё, что только может желать человек.

Затем, третьего июля, он закинул на плечи рюкзак и начал двадцатимильный поход к отремонтированной дороге. Два дня спустя, на полпути, под сильным дождем он набрел на бобровые запруды, преграждавшие путь к западному берегу Текланики. В апреле они были подо льдом, и не являлись серьезным препятствием. Теперь он должен был почувствовать тревогу, увидев покрывавшие тропу озера площадью в три акра. Чтобы не идти вброд через мутную воду глубиной по грудь, он взобрался на крутой склон и обошел запруды с севера, а затем спустился обратно к реке у входа в ущелье.